За домом кузнеца разворачивалась настоящая баталия. На земле лежал человек с окровавленной головой — в сумерках Леон сумел разглядеть черты Александра Клемана. Он был жив и тяжело дышал, но останавливаться, чтобы привести старика в чувство, было некогда. Неподалёку Лаура Клеман со звериной яростью отбивалась от троих парней, которые с трудом удерживали её. Платье девушки было разорвано, рубашка сползла, обнажая белеющие в темноте плечи, но дочь кузнеца не оставляла попыток вырваться. Вот она сомкнула челюсти на руке одного из парней, зажимавшего ей рот, и мотнула головой так, что Леон подивился, как она не вырвала из ладони кусок мяса. Парень заорал благим матом и отдёрнул руку, а Лаура, воспользовавшись улучённым моментом, издала низкий протяжный крик, в котором было больше гнева, чем страха.
— Отпустите её! — Леон выхватил шпагу и бросился на троицу насильников. Один из них, оставив попытки раздвинуть ноги Лауры, вскочил, подхватил с земли что-то тяжёлое, описал полукруг в воздухе, и Леон едва уклонился от просвистевшего над самой головой топора.
— Оставьте её! — Эжени вскинула пистолет и направила на парня, зажимавшего рот девушки. Тот вскочил, удерживая свою отчаянно лягающуюся добычу за шею и закрываясь ей от пистолетного дула. Третий насильник проворно шмыгнул куда-то в сторону и скрылся во тьме.
— Брось топор! — Эжени переводила пистолет с одного на другого, пытаясь понять, кому её помощь нужна больше: Леону или Лауре. Бывший капитан сделал выбор за неё, шагнув навстречу своему противнику со шпагой наперевес.
— Тебе не захочется знать, что в Бастилии делают с насильниками, — прошипел он, наставляя оружие на грудь парня.
— До Бастилии ещё добраться надо, — тот ухмыльнулся, сплюнул в щель между зубами и снова взмахнул топором. Леон вновь уклонился, сделал выпад, но его противник, несмотря на явную дурковатость, оказался весьма ловок и проворно отпрыгнул назад.
— Отпусти Лауру, Планше, или клянусь, я застрелю тебя! — послышался сбоку голос Эжени, но удерживавший дочь кузнеца парень лишь сильнее притянул к себе свою жертву.
— Она хотела убить меня! Она подослала ко мне Натаниэля, этого вонючего сына мясника! Он меня едва не задушил!
— Ты дурак, — прохрипела Лаура, пытаясь высвободить шею из-под его лапищи. — Я никого… не посылала. Я спасла тебя!
— Ты лжёшь! — Леон, уворачиваясь от взмахов топора, краем глаза видел, что плотник трясёт девушку, как тряпичную куклу. — Ты хотела убить меня!
— И поэтому ты со своими дружками решил изнасиловать Лауру? — в голосе Эжени звенел металл.
— Эта шлюха не заслуживала ничего иного!
— Сам ты шлюха! — Лаура извивалась в его руках. — Ты чудовище! Ты едва не убил моего отца!
— Отпусти её, или я застрелю тебя! — Эжени обхватила пистолет обеими руками.
— Тогда придётся убить нас обоих! — Жером постепенно отступал, волоча отчаянно сопротивляющуюся Лауру за собой. Леон видел это всё неясно, кусками, мелькающими перед глазами сценами — все его силы уходили на то, чтобы не дать дружку Планше размозжить себе голову. Но топор тяжелее шпаги, и его обладатель вскоре выдохся, его движения стали беспорядочными, дыхание вырывалось из груди со свистом. Подгадав момент, Леон пригнулся, и лезвие топора вновь просвистело над его головой, а остриё шпаги вонзилось в грудь противника, и тот осел на землю с ещё более ужасающим хрипом. Почти в тот же миг что-то тяжёлое ударило Леона по голове, и мир вокруг него, и без того сумрачный, погрузился в полную тьму.
Чувства оставили бывшего капитана ненадолго — уже через несколько мгновений он пришёл в себя лежащим на земле. Шпага вылетела из руки и валялась рядом, в голове пульсировала боль, по затылку текло что-то горячее, а в ушах звенело. Последнее, что Леон слышал перед своим кратковременным обмороком, — громкий крик Эжени, полный боли и злости, а затем — оглушающий грохот. Или грохот был только в его голове?
Медлить было некогда. Леон сел, морщась от боли, подтянул к себе шпагу, потряс головой и, подождав, пока зрение слегка прояснится, огляделся. Второй друг Планше, оказывается, никуда не сбежал, а всё это время выжидал в кустах, чтобы наброситься на Леона сзади и ударить его по голове. Впрочем, это привело только к тому, что его собственная голова разлетелась вдребезги от выстрела Эжени. Жером Планше, лишившись обоих своих помощников и вдобавок получив пинок по колену от неукротимой Лауры, выпустил девушку и метнулся прочь. Эжени, ругаясь сквозь зубы, перезаряжала пистолет, а Лаура метнулась к отцу и упала возле него на колени. Леон хотел подняться, но мир вокруг него снова зашатался, и он был вынужден сесть на землю.
Жером Планше не ушёл далеко. Возмездие настигло его у самой дороги — навстречу ему из темноты шагнула гигантская фигура, её руки сжались на шее плотника, и ноги того медленно оторвались от земли. Планше изрыгал проклятия и осыпал своего противника ударами, но тот обращал на это не больше внимания, чем на укусы мошкары. Вот одна могучая рука схватила Планше за волосы, рывком повернула его голову, послышался ужасающий хруст костей, и тело несостоявшегося насильника Лауры бесформенным мешком рухнуло на землю. Гигант переступил через него и медленно зашагал к застывшим возле дома кузнеца людям.
Леон нашёл-таки в себе силы подняться, хотя прекрасно понимал, что в схватке с живым мертвецом, да ещё и после такого удара по голове у него шансов не будет. Эжени еле слышно шептала молитву, одной рукой сжимая пистолет, а другую прижав к груди, видимо, готовясь применить магию. Лаура оторвалась от лежащего без сознания отца и с шумом набрала воздуха в грудь.
— Натаниэль! Боже мой, что с ним?
— Он мёртв, — выдохнул Леон.
Вблизи было видно, что кожа идущего к ним существа имеет фиолетово-чёрный оттенок, короткие тёмные волосы растрёпаны, глаза глубоко запали, а их взгляд устремлён в одну точку — на измученное лицо Лауры. Натаниэль Жаккар двигался совершенно молча, и от него в самом деле исходил запах, про который говорила Жаклин — отвратительный запах мёртвой плоти. Дочь кузнеца поспешным движением запахнула платье, поднялась и, пошатываясь, зашагала навстречу покойнику. Леон вскинул руку, чтобы остановить её, но девушка уклонилась.
— Не ходите к нему, — прошелестела Эжени: похоже было, что от потрясения она лишилась голоса.
— Я должна, — Лаура сделала ещё несколько шагов и замерла, глядя в почерневшее лицо юноши. Леон, превозмогая боль, взглянул на неё и увидел, что по щекам девушки бегут слёзы.
— Натаниэль, — прошептала она, качая головой. — Моя бедный Натаниэль! Кто сделал это с тобой?
Никто из троих не ожидал ответа, поэтому все вздрогнули, когда мертвец медленно поднял руки и развёл края потрёпанной рубашки, когда-то белой, а теперь посеревшей и усеянной коричневыми брызгами, и открыл огромную вмятину на груди, имевшую ещё более тёмный цвет, чем вся его кожа.
— След от копыта! — Лаура первой догадалась о происхождении ранения. — Тебя лягнула в грудь лошадь! И ты умер… Но как же… Ты ведь стоишь сейчас передо мной!
— Его отец не мог смириться с смертью сына и воскресил его, — онемевшими губами проговорил Леон и снова вздрогнул, когда Натаниэль медленно склонил голову и снова поднял её.
— Ты киваешь, значит, это правда, — у Лауры задрожали губы. — И ты так сильно любил меня, что защищал даже после своей смерти. Ты спас меня от Жерома прошлой ночью, спас и сейчас… Боже мой, ты убил его! — она перекрестилась, и по телу мертвеца прошла судорога. — Хотя он этого и заслуживал, видит Бог!
Александр Клеман слабо застонал, и Лаура поспешно оглянулась.
— Мой бедный отец! Нельзя, чтобы он видел тебя таким! Он не переживёт… Натаниэль, мой бедный Натаниэль, я знаю, что ты любил меня. И я всегда буду помнить о тебе. Но сейчас, — девушка боролась с душащими её слезами, — тебе пора уходить. Пора упокоиться с миром. Я не могу… не в силах видеть тебя таким!
Колени мертвеца подогнулись, и он упал, словно ему подрубили ноги. Лаура, теперь уже не скрывая рыданий, осенила его крестным знамением, и тело Натаниэля вновь содрогнулось, но он продолжал стоять на коленях, склонив голову, будто выражая молчаливое согласие со словами Лауры. То ли из-за того, что живой труп сам преклонил колени, то ли из-за его неподвижности, то ли из-за крайней усталости страх Леона внезапно прошёл. Он дохромал до лошадей, которые волновались, чуя присутствие гостя из иного мира, и время от времени оглашали воздух негромким ржанием, забрал из седельной сумки огниво и вернулся к дому кузнеца. Лаура, сообразившая, что от неё требуется, без лишних пояснений сбегала в дом и вернулась с бутылкой масла. Она сама полила опущенную голову коленопреклонённого Натаниэля, взяла из рук Леона огниво и только теперь оглянулась на Эжени.
