Они беспрепятственно проникли в татарский город. Флорис и Адриан любовались этим вторым городом, напоминавшим военное поселение, его широкими и продуваемыми со всех сторон улицами, его казармами и укреплениями. Внезапно Ясмина тихо вскрикнула и принялась нервно обмахиваться веером. Они въезжали на страшную улицу, где казнили преступников.
— Здесь нет пыли, потому что земля все время поливается кровью, — прошептал отец дю Бокаж.
Флорис и Адриан отвели взор от группы приговоренных, выстроившихся возле навеса; узникам завязывали глаза.
Казалось, «Пекинский господин»[45] очень спешил: он сносил головы одним ударом сабли.
— Палач — самый прилежный и самый занятой работник Небесной империи, — улыбнулся Шонг.
Флорис в ужасе посмотрел на него.
Не в силах сдержаться, он попытался сказать, что это отвратительно.
— О! Великолепный Фо-и, насколько слышали мои глухие и глупые уши, у вас же есть Гревская площадь[46], — нежно заметил Шонг.
— Да… правда, — с сожалением согласился Флорис, — но… приговоренных никогда не бывает так много.
— Ах! Ах! Друг варвар, ваш западный ум привык к цифрам, которые, особенно когда они написаны на бумаге, смущают ваш ум. А мы считаем на счетах, а с ними, как известно, дело упрощается: когда подсчет произведен, мановением руки смешиваешь костяшки, и вот уже ничего не осталось… ни голов…
Флорис уже не слушал этих страшных рассуждений. Он с ужасом взирал на головы только что казненных преступников, выставленные в нескольких шагах от них на возвышениях и уложенные в корзины из ивовых прутьев. Выражение острой боли застыло на бледных мертвых лицах. Казалось, что их выступившие из орбит глаза с упреком взирают на проносимые мимо паланкины. Ясмина была бледна, ее била дрожь.
К шее, являвшей собой отвратительную смесь окровавленных нервов и сухожилий, были приложены бумажки с написанными на них приговорами. Флорис прочел одну: «Правосудие покарало вора».
Отец дю Бокаж покачал головой и прошептал:
— Дорогие дети мои, не давайте принцессе смотреть туда.
Десятка два жутких полуголых существ, полуслепых, покрытых коростой, прокаженных со всех ног бежали к корзинам и хватали их.
Флорис хотел остановить этих людей.
— Оставь, Фо-и, это их право, — произнес Шонг.
В самом деле, это, видимо, был обычай, ибо ни палач, ни прохожие не пытались помешать им.
— Что… что они собираются делать? — пролепетал Флорис, видя, как несчастные калеки жадно хватают свою страшную добычу и столь же быстро бегут в сторону «моста нищих».
— Но они же собираются засолить эти головы и съесть, — сладко ответил Шонг, очень удивленный подобной чувствительностью.
Флорис откинулся на подушке; к горлу его поднималась тошнота.
— В Китае, дети мои, есть великое добро и отвратительное зло, поэтому эту страну невозможно забыть, — произнес отец дю Бокаж, пытаясь привлечь внимание молодых людей к Ши-Шиб-Мен (Круговой улице), куда они только что свернули. Тысячи алых дощечек, покрытых позолоченными надписями, болтались на шестах над многочисленными лавочками. Здесь кишела веселая толпа; никто, казалось, даже не подозревал об ужасах, творящихся на соседней улице. Ясмина потухшим взором смотрела на торговцев, зазывавших прохожих, жадно вцеплявшихся в носилки и не дававших носильщикам-кули двигаться дальше, дабы всучить знатным господам свой товар.
— Да-да! Сиятельные прохожие с золотыми кошельками и открытым сердцем, приходите к Бао Бингу отведать чудесного супа, выпить небесного чая и поесть жирной утки, взращенной ароматной весной.
— Нет-нет, — кричал другой, — не ходите к Бао Бингу, это каналья и вор, жулик и мошенник, приходите к Дю Фу. У меня есть пирожки, начиненные крабами, а мое щедрое сердце предлагает самый редкостный фарфор, масла, лаки кожи, уксус…
— Дю Фу — мерзкий плут, — выкрикивал его сосед, — у толстого Сунь Ята вы найдете лучший порох, шелка, яйца, деревянные плошки, рисовую водку…
Для поднятия настроения Жорж-Альбер ухитрился мимоходом стянуть кувшинчик с водкой. Раздался возмущенный рев, толстый Сунь Ят в ярости кинулся на воришку и, потрясая кулаками, бросился за паланкином, уносившим его.
Флорис обернулся. На прилавке, со всех сторон атакуемом мухами, мясник предлагал только что разделанную, еще кровоточащую тушу барана. Флорису захотелось провалиться сквозь землю. Он был не в состоянии долее переносить увиденное.
— А вот и другой Китай, дети мои, — произнес отец дю Бокаж, когда они миновали третью стену.
Они въезжали в маньчжурский город. Ясмина, успевшая задремать в объятиях Адриана, проснулась и выглянула из портшеза. Картина, открывавшаяся глазам, очаровала ее: там и тут высились мраморные триумфальные арки, благоухали сады, в зеркальной поверхности чудесных прудов отражались дворцы мандаринов, замысловатые конструкции, составленные из сотен бледно-зеленых фаянсовых павильончиков. Жорж-Альбер возмущенно фыркал, глядя на вычурных фарфоровых собачек, рассевшихся на розовых карнизах. Вдали высилась четвертая стена, окружавшая Запретный город; его желтые черепичные крыши сверкали в лучах заходящего солнца.
— Ах, наконец-то мы у цели. В миссии иезуитов мы прекрасно отдохнем, — облегченно вздохнул отец дю Бокаж. Путешествие и вправду оказалось необычайно утомительным.
Паланкины остановились. Уверенные, что они прибыли к воротам миссии и пора выходить, путешественники распахнули дверцы. Носилки были окружены солдатами Голубого Дракона. Их было не менее пяти десятков. Никто еще не успел сообразить, в чем дело, как кольцо разомкнулось, и шестеро демонов на всем скаку промчались мимо паланкина, где сидела Ясмина. Один из них схватил девушку, накинул ей на голову шелковый мешок, чтобы она не кричала, перекинул через седло, и вся кавалькада ринулась прочь. Словно дикие тигры, Флорис и Адриан ринулись на похитителей, вслед за ними Федор и Ли Кан. Маленькая Мышка, оскорбленная до глубины души тем, что ее не похитили вместе с опекаемой ею красавицей, испускала пронзительные вопли. Четверо друзей вцепились в седла солдат, но, исхлестанные длинными плетьми, не удержались и покатились по земле, корчась от боли. Тем временем демон, подхвативший принцессу, был уже далеко. Страшные воины умчались вслед за ним. Флорис и Адриан поднялись; их лица были покрыты грязью и кровью. И все-таки друзьям удалось вырвать из седла одного солдата Голубого Дракона. Адриан метнулся к нему, схватил за горло и чуть не задушил: горе удвоило его силы.
— Куда… куда увезли принцессу? — прорычал он.
Солдат сдавленно хрипел.
Подскочили Федор и Ли Кан.
