Тилли медленно двигалась по комнатам с наполовину наполненным бокалом в руке и внимательно рассматривала картины Китти. Их было много, целая лавина произведений искусства. Чтобы разместить их все, Вислеры сняли со стен свои собственные картины. Какие же все-таки разные были изображения. Жуткие рыбьи головы – а может, это были ящерицы-монстры? – аккуратно нарисованные тонкой кистью. Были и раки, и крысы, а на одной картине свились в клубок какие-то отвратительные паукообразные существа. Тилли содрогнулась. Интересно, и кто захочет купить такую картину? Ее можно повесить разве что в столовой, где соберутся непрошеные гости. В более поздний период Китти рисовала прекрасные, залитые солнцем пейзажи. Это было прошлым летом, когда она со своим мольбертом бродила по парку.
– Мои дорогие, уважаемые гости и друзья! – донесся из салона голос госпожи директора Вислер. Тилли не могла ее видеть, но ее звонкий голос был слышен даже в самом дальнем углу квартиры. В отличие от своего мужа, молчаливого ученого, директора гимназии, госпожа Вислер любила быть на виду. Разумеется, она не упустила возможности произнести панегирик в честь молодой художницы, к тому же она сама проявила такую самоотверженность, предоставив ей свои помещения.
– Это уникальный талант, мои дорогие друзья, клянусь вам: скоро имя Катарины Бройер будет известно во всей империи…
Тилли в душе забавлялась. Госпожа директор Вислер, похоже, в эйфории от восторга совсем забыла, что они уже живут в республике. Император находился в изгнании в Голландии – поговаривали, что он рубил там деревья.
– Все началось на Монмартре, в маленькой комнатке под крышей. Да, в Париже – в те времена, когда еще царил мир и искусство чувствовало себя на улицах города, как дома…
– Невероятно, – прошептала Лиза, подойдя с Серафиной к Тилли. – Художница с Монмартра. Поистине, эта женщина может превращать солому в золото!
Серафина фон Зонтхайм довольно прохладно поздоровалась с Тилли и сразу же потащила Лизу в соседнюю комнату, где собралась небольшая группа из ее знакомых. Тилли видела, как они перешептывались друг с другом, но затем, увидев Лизу, быстро замолчали.
Все еще было больно оставаться невинной мишенью для всех этих людей, потерявших свои деньги в результате краха банкирского дома Бройера. По этой причине ее мать почти не выходила из дома, она отвергала даже самые благонамеренные приглашения Мельцеров. Это было несправедливо. Ни она, ни ее мать не знали о положении дел в банке. А ее отец был мертв. Может, их хотели обвинить и в этом?
– Эти грандиозные пейзажи, залитые солнцем и словно окунувшиеся в теплое золото, – живая симфония надежды и всепобеждающей красоты. Посмотрите только на этот экспрессивный мазок…
Тилли действовала на нервы эта напыщенная речь госпожи, и она пробралась поближе к двери, чтобы сбежать в коридор. Там ее и перехватил Эрнст фон Клипштайн, который как раз собирался войти.
– Вы же еще не уходите? – тихо спросил он. – Было бы очень жаль. Я с нетерпением ждал возможности прокатить вас на своей машине. Госпожа Мельцер приглашает всех нас на ужин.
Наверное, Мари дала ему это задание, она ведь всегда обо всех заботилась. Тилли была благодарна ей за это. Было приятно знать, что у нее есть друзья, которые ей верны.
– Нет-нет – я просто хотела немного отойти в сторону, – успокоила она его. – Не люблю быть в центре внимания, здесь, у дверей, мне удобнее…
Он остался с ней, потягивая шампанское из своего бокала и объясняя, что чувствует себя в точности так же. Он тоже из тех, кто не любит блистать на публике, а предпочитает держаться особняком, пропуская вперед других.
Тилли было трудно расслышать его тихую речь, потому что голос госпожи Вислер заполнял собой все помещения. В то же время она была удивлена тому вниманию, что Клиппи сейчас уделял ее персоне, потому что все его близкие знали, что он влюблен в Мари. Может быть, она отвергла его и теперь он искал ей замену, хоть и кратковременную? Эта мысль забавляла ее. Бедняга, как он только умудрился так безнадежно влюбиться?
– Думаю, это была фрау фон Хагеманн, которая рассказала мне о вашем призвании, дорогая Тилли.
– О моем… призвании?
Он смущенно улыбнулся, видимо, испугавшись, что сказал глупость.
– О вашем интересе к медицине. Был даже разговор о том, что вы хотели стать врачом.
Ах, вот откуда дул ветер. О чем только не рассказывала Лиза. А Тилли думала, что это ее тайная мечта.
– К сожалению, это нереально. Сначала я должна сдать экзамены на аттестат зрелости, а уж потом закончить учебу…
– И что вам мешает это сделать? – простодушно спросил он.
Она как раз хотела осторожно намекнуть, что такое образование требует финансовых средств, которых, к сожалению, в доме Бройера сейчас не хватает, но вместо этого ее взгляд остановился на опоздавшем посетителе, который в этот момент как раз входил в комнату. Она была так ошеломлена, что замолчала.
Откуда она знала этого человека? Он был одет совершенно в не подходящую для данного случая одежду: на нем был не вечерний костюм, а поношенный серый пиджак и помятые, растянутые на коленях коричневые брюки. Может, художник? На это намекали и его густые черные вьющиеся волосы, и короткая густая борода. Он приближался к распахнутым дверям салона, где госпожа Вислер как раз произносила последние фразы своего панегирика. Там он остановился, немного вытянул шею, чтобы увидеть что-то за головами стоявших перед ним гостей, затем взял бокал шампанского с подноса, который поставили рядом с дверью.
– Чудаковатый тип, – тихо заметил фон Клипштайн. – Наверняка пришел сюда затем, чтобы бесплатно перекусить и выпить бокал шампанского…
В следующее мгновение появилась чья-то хрупкая фигура и увлекла за собой в коридор фон Клипштайна, а вместе с ним и Тилли, поскольку та стояла рядом с ним.
– Умоляю тебя, Клиппи! – взволнованно прошептала Китти. – Он должен немедленно покинуть квартиру. Пойдите к нему и скажите ему об этом. Сейчас же. Если его увидит папа… или тем более мама…
Фон Клипштайн понял, о ком она говорит, только когда она указала пальцем на незнакомца.
– Но почему? Кто это? Не могу же я, сударыня, прогнать человека, которого я совершенно не знаю. Тем более в чужой квартире.
– Пожалуйста, Клиппи! Я сейчас умру, если вы этого не сделаете. Я сейчас упаду, прямо здесь, на этот персидский ковер…
Китти дрожала всем телом, так что с ней мог случиться не дай-то бог нервный срыв. И вдруг до Тилли дошло.
– Пойдемте. – Она взяла фон Клипштайна за руку, чтобы отвести его на несколько шагов в сторону.
– Но что… почему…
– Это Жерар Дюшан. Вы понимаете? Француз, с которым Китти когда-то сбежала…
Он удивленно уставился на нее, потом перевел взгляд на человека в потрепанной одежде, который сейчас стоял, прислонившись к двери, и пил шампанское.
– Возможно, он был в плену у немцев, а сейчас возвращается во Францию…
– Боже милостивый! – воскликнул фон Клипштайн и кашлянул. – Как же неловко. Ну хорошо, я не хочу разочаровать дам.
Он подтянулся, коротким кивком дал понять Китти, в смятении смотрящей на него, что выполнит ее желание, и пересек коридор. Затаив дыхание, Тилли и Китти следили за происходящим.
Дальнейшее выглядело вовсе не столь театрально, как они ожидали. Фон Клипштайн обратился к Дюшану, тот повернулся к нему с вопросительным жестом. Фон Клипштайн слегка поклонился – очевидно, представившись ему, Дюшан тоже назвал свое имя, а затем спокойно выслушал то, что произнес его визави.
– И о чем они говорят? – простонала Китти. – Почему он не уходит? О, мои нервы. Клиппи чересчур дружелюбен. Он просто должен выставить его за дверь. Немедленно!
– Пссс, Китти. Он намного умнее – он не хочет привлекать внимание, так ведь?
– И как он мог так поступить со мной? – плаксиво пролепетала она. – Именно сегодня, в столь важный для меня день. Является, как злой дух. Тень прошлого. Он сделал это специально. Только чтобы оскорбить меня…
