Кендалл услышала его шепот. Брент был растерян, и в этом шепоте прозвучала мучительная тревога:
— Кендалл… что ты здесь делаешь?
— Я… Понимаешь, я должна была тебя увидеть, Я обещала быть в Ричмонде, но…
— Кендалл, ты понимаешь, что на нас идет армия генерала Гранта?
— Но я …
— Подожди! — Он отстранился, держа Кендалл за руки. В его затуманенных от близости любимой женщины серых глазах вспыхнул жаркий огонь. Движением головы он указал на оживившихся солдат. — Думаю, нам стоит уединиться.
Рядом кто-то притворно кашлянул и рассмеялся:
— Послушай, братец, тут недалеко есть одна приличная таверна. Лагерь не самое подходящее место для леди. Кендалл обернулась на голос.
— Стерлинг! — радостно воскликнула она и бросилась ему на шею. Макклейн-старший закружил Кендалл в воздухе, не обращая внимания на потемневшего от досады Брента.
— Кендалл, ты прекрасно выглядишь! Наши бедолаги солдаты наверняка вообразили, что увидели ангела во плоти! Но здесь небезопасно. — Он повернулся к брату: — Брент, ты должен увезти ее отсюда.
— Знаю, но…
— Я поговорю со Стюартом. В конце концов, ты моряк и тебе не место здесь.
— Я вернусь на рассвете, — пообещал Брент, Только теперь он заметил, что весь полк смотрит на них. Он поднял вверх тонкую руку любимой. — Кендалл, познакомься с ребятами Второго флоридского кавалерийского полка. Ребята, познакомьтесь — это Кендалл Мур. Дорогая, быстро скажи им здравствуйте и до свидания.
Кендалл вспыхнула до корней волос, видя от души смеющихся солдат, но смущение длилось недолго — Брент подхватил ее на руки и в мгновение ока усадил на лошадь впереди себя. Они рысью поскакали прочь от лагеря. Несколько, раз их останавливал патруль, но Брент говорил, что везет леди в безопасное место, и их беспрепятственно пропускали.
Брент и Кендалл не произнесли ни слова, пока не доехали до захудалой, таверны. Он помог ей слезть с лошади и, держа за руку, провел в дом, где потребовал у испуганного хозяина лучшую комнату. Встревоженный хозяин, разглядев форму Брента, спросил, что происходит на фронте, и Макклейн не стал скрывать правду.
— Скоро будет большая драка, сэр. И произойдет она совсем рядом.
— Вы случайно не дезертир, капитан?
— Нет, сэр. Я хочу провести несколько часов со своей… женой. Потом вернусь в свою часть.
Но вот, наконец, Брент и Кендалл оказались одна в обшарпанной комнатке дешевой деревенской гостиницы. Брент недовольно оглядел апартаменты, вздохнул, пожал плечами и заключил Кендалл в объятия.
— Прости, что не смог найти ничего лучшего, — хрипло прошептал он.
Кендалл усмехнулась:
— Помнится, мы неплохо проводили время даже в пещере, сэр. Так что этот дворец меня вполне устраивает, а самое главное, ты со мной.
— Да, я с тобой.
— Брент, — сказала Кендалл, — прости меня за то, что я не была в Ричмонде. Я обещала, что буду ждать тебя там, но не ожидала, что ты приедешь и…
— Ты все объяснишь мне позже, Кендалл… не сейчас, позже…
Он начал целовать ее своими жаркими влажными губами — в уши, шею, губы, затылок. В груди Кендалл жарким пламенем вспыхнуло неудержимое желание, оно накатывалось горячими волнами. Она приникла к Бренту и, выгнув шею, заглянула в его серые глаза своими бездонными, как море, синими очами.
— Конечно… потом, — с готовностью согласилась она. — Потом… позже…
Разговор состоялся намного позже. Давно зашло солнце и взошла поздняя луна, когда Кендалл и Брент, утомленные любовью, лежа в уютной постели, обрели способность говорить. Подложив одну руку под голову и глядя в потолок, Брент другой рукой обнял возлюбленную, а она доверчиво прижалась щекой к его обнаженной волосатой груди.
— Кендалл, я нисколько не рассердился на тебя, наоборот, страшно рад тебя видеть, но вообще-то ты напрасно приехала. Завтра здесь будет очень много суеты, потому что именно в этом месте генерал Ли намерен дать бой генералу Гранту. Наш старик хочет встретить янки в глухих лесах под Ричмондом, пользуясь преимуществами лесистой местности, потому что противник имеет подавляющее численное превосходство.
Кендалл судорожно вцепилась пальцами в плечи Брента.
— Ты не должен оставаться здесь. Прошу тебя, не участвуй в этом сражении, я боюсь за тебя!
Несколько мгновений Брент молчал.
— Знаешь, Кендалл, я десятки раз давал себе клятву задушить тебя, но последние несколько месяцев много думал о том, что было, и кое-что понял. Я был нечестен с тобой. Я люблю тебя, Кендалл, люблю по-настоящему, и поэтому постарался понять тебя. Перестать тебя любить я не могу. Расстояние и война не могут изменить мою душу. И еще я знаю, что тебя невозможно сломить, но надеюсь, что тебя можно хотя бы немного укротить. Дело в том, Кендалл, что я должен участвовать в завтрашнем сражении. Конфедерация ведет счет каждому бойцу.
Кендалл едва сдержала слезы, и, когда она смогла говорить, голос ее зазвучал, как натянутая струна от невыплаканных слез и еле сдерживаемых рыданий:
— Я не понимаю тебя, Брент. Нет решительно никаких причин…
Он нежно прервал ее:
— Причины как раз есть, и очень основательные. Есть Юг, есть ты, есть я — есть все мы.
— Юг обречен, Брент.
— Не говори так, Кендалл! — резко произнес Макклейн.
— Но это правда, которую ты знаешь не хуже меня. Ты знал ее еще во время нашей первой встречи, когда Южная Каролина объявила о независимости, — а я тогда была очень романтично настроена.
— Кендалл, сейчас я не хочу ничего знать, кроме того, что завтра мне надо сражаться. Все, что у нас осталось, Кендалл, это дух и стойкость.
Он вдруг навалился на нее всей своей тяжестью, прижав ее руки к постели, и страстно заговорил.
— Кендалл, мы не всегда в состоянии отличить добро от зла, потому что мир не состоит лишь из белого и черного. Между этими цветами есть множество оттенков. Мы можем делать лишь то, что считаем правильным и справедливым. Ты — замужняя женщина, но мы любим друг друга, и наша любовь — благо, и не важно, куда она заведет нас. Помнишь, в Кентукки мы поссорились с тобой из-за старухи. Тогда твои действия могли обернуться для нас страшным злом. Но ты сделала то, что считала правильным. Думаю, теперь я могу тебя понять. Ах, Кендалл, ты всегда будешь для меня головной болью!
— Брент!
— Но именно за это я и люблю тебя. Люблю потому, что ты гордая и настойчивая, ни один мужчина не в силах сломить тебя, даже я. И я прошу тебя понять, что мне необходимо участвовать в завтрашнем сражении. Кроме того, я хочу попросить тебя кое-что мне пообещать.
— Что?
В Кендалл боролись два желания: стукнуть Брента за то, что обозвал ее головной болью, и, обняв, так прижать к себе, чтобы он и не думал оставлять ее.
