Ознакомительная версия.
Слышал, как Морган бросает своим людям что-то по-английски, усилием воли заставил себя не разобрать.
Какая разница, петля или доска? Наверное, все же доска, потому что вскоре его подвели к борту.
Солнце уже вовсю сияло: впереди по правому борту. Идем к Лиссабону, подумалось равнодушно. Отец будет гордиться. Надо бы прочитать молитву… не хочется. Ни слова не помню.
— Посмотрите на меня, дон Антонио, — окликнул Морган совсем рядом. Справа. Словно в насмешку над суевериями.
Тоньо повернул голову. Лица Моргана было почти не видно за радужными пятнами: солнце же. Яркое.
Слепит.
Морган приподнялся на цыпочки и набросил Антонио на шею четки. Те самые, приносящие злую удачу, накрепко запомнившие ласку пиратских рук. Положил его ладони на борт… нет, не на борт — на веревку. На… лестницу?
— Вы способны спуститься со связанными руками, дон Антонио?
Солнечные пятна, наконец, прошли, и Тоньо разглядел внизу шлюпку. Именно к ней опускалась с борта лестница.
Он кивнул. Говорить не хотелось, да и не о чем говорить. Не желать же Моргану удачи. И тем более, не спрашивать же, зачем шлюпка. Может быть, это такое нынче модное развлечение, подарить пленнику надежду и дырявую лодку, а потом делать ставки, как далеко он сумеет отплыть, прежде чем затонет.
По крайне мере, если бы дону Родригесу попался в руки пират и лишний ялик, он бы приятно провел время, ведь азартные игры запрещены лишь матросам, а не благородным донам.
— Так спускайтесь, дон Антонио. Спускайтесь. Попутного ветра и свежей воды, — тренькнула последняя нить.
Порвался и хлестнул размочаленным концом абордажный канат.
Кинув последний взгляд на Моргана, — оружейная сталь блестит, фитили зажжены, — ухватился за лестницу и спустился в лодку.
Поднялась лестница. Шлюпку оттолкнули от борта. Что это, показалось — или слишком быстро растет полоска воды между ним и кораблем? Неужто пираты и не посмотрят, как пойдет на дно благородный граф де ла Вега?
…Не посмотрят. «Роза Кардиффа» распустила паруса, заскрипела такелажем на развороте и побежала по волнам прочь. Не к Лиссабону, а в открытый океан.
Тоньо смотрел бригу вслед, пока верхушка грот — мачты не утонула в слепящем мерцании океана. Смотрел — и ждал, без единой мысли в голове, когда же ялик пойдет ко дну. Но он все не тонул. Качался в ласковых ладонях волн, мокрое дерево уже парило на злом южном солнце. Видимо, и морю оказался не нужен благородный испанский дон.
Подумав об этом, Антонио чуть не расхохотался. Смешно же. Смешно — благородный дон, самый красивый мужчина Испании. Лучший канонир двух океанов. Не нужен ни морю, ни дьяволу, ни проклятому пирату Моргану. Может, и расхохотался бы, но в глаза как-то слишком ярко ударило солнце: отразилось от… сабли. Той самой сабли из дамасской стали, которую унес из каюты Морган.
Веревки Тоньо перерезал за несколько секунд. Порезался — сабля была острая, хоть брейся ею.
Внимательно осмотрел шлюпку — с «Санта-Маргариты», как и ожидалось. Заметил, наконец, весла. Нашел в рундуке на корме одеяла с испанским клеймом и дырами от моли, бочонки с водой и галетами. Разумеется, от галет остался один мышиный помет, а вода протухла. Дон Хосе Мария Родригес не имел обыкновения тратить дублоны на матросов, когда их можно было потратить с куда большей пользой для дона Родригеса.
— Каналья, трибунал по тебе плачет, — привычно подумал Тоньо и тут заметил еще один ящик. Без испанского клейма. — А это что за дьявол?
Дьявол положил туда смену одежды, включая сапоги и шляпу, сверток с хлебом, ветчиной и красными апельсинами, две фляги со свежей водой — как и обещал, раздери его черти! — и бутылку кальвадоса. А поверх, прижатая компасом, лежала небрежно нарисованная карта: кусочек португальского берега, устье пролива и крестик со стрелочкой к Лиссабону. А под стрелочкой было написано летящим почерком с завитушками, почерком хорошо образованного человека: за два дня доберетесь. Попутного ветра, дон Антонио!
И подпись: фата Моргана.
Тоньо раз пять перечитал записку, одними губами повторяя: фата Моргана, Моргана, Моргана…
Подумалось, что он должен бы радоваться. Он жив, свободен, правда, без гроша денег, но это сущие мелочи… хотя…
Руки сами потянулась к висящим на шее четкам. Турецким. Приносящим удачу.
Камни заиграли на солнце всеми оттенками зелени: берилл, изумруд, опал, аметист и сапфир, гранат и хризопраз. Турецкий офицер был не иначе как любимой родней эмира. Или любимой его наложницей.
Черт! Тысяча чертей! Проклятый пират отлично пошутил: оплатил ночь любви драгоценной побрякушкой.
Не слишком высокая цена за чуть было не отданную душу, чтоб его!.. ее!.. Проклятье!
Тоньо отбросил четки на дно ялика, нахлобучил шляпу и сел на весла.
До Лиссабона — два дня. До ближайшего владения Альба — неделя, максимум полторы. До следующей встречи с Морганом — быть может, день, быть может, целая жизнь. Не суть. Все равно чертов пират подавится своими четками! Каждым проклятым камешком по отдельности, не будь Антонио Гарсия Альварес де Толедо-и-Бомонт граф де ла Вега настоящим испанским доном!
Глава 6, в которой сэр Генри Морган дурить изволят
Пока Марина выводила Антонио на палубу и командовала спустить на воду шлюпку с «Санта-Маргариты», старалась ни о чем не думать и не видеть любопытных и масленых рож своих матросов. Разумеется, при капитане они не смели скабрезно шутить о причинах несусветной милости к пленному красавчику — дону, но рожи все равно просили сажи.
Даже Нед, единственный на этом свете человек, которому она доверяла, и тот сегодня ухмылялся слишком довольно. Надо бы, конечно, списать это на радость за нее, но не получалось. Может быть потому что радости не было, одна хмарь — словно морские черти унесли «Розу Кардиффа» к туманным берегам родного Уэльса, да сразу в ноябрь.
Причина хмари торчала посреди палубы, глядя сквозь ванты на встающее за Лиссабоном солнце и не замечая суеты вокруг. Истинно испанский индюк. Марина точно знала: если сейчас ему на шею накинуть петлю, каменное лицо не дрогнет.
Кракены бы его подрали, за каким дьяволом он вообще им попался, этот благородный дон? За каким дьяволом смеялся, пел арию и смотрел на нее так… так… словно…
Нет. Об этом думать нельзя.
Она не может тосковать по улыбкам и поцелуям испанского дона.
Не может — и точка.
Dixi.
— Капитан, все готово, — вырос перед ней старпом.
Единственный его глаз светился любопытством. Хорошо. Значит, даже он не видит, что сейчас Марина льет горькие слезы по неслучившейся любви и принцу, не желающему ее спасать.
Ознакомительная версия.
