— Зачем бы я привел тебя в церковь и настаивал, чтобы ты вышла за меня замуж, если бы не хотел тебя? — продолжал он с напряжением, понизив голос.
— Потому что ты слишком горд, а я обвинила тебя в том, что ты хочешь сделать меня своей любовницей, — немедленно ответила Барбара.
Ее прямой, упрямый и открытый взгляд едва не заставил Альфреда смутиться. В это мгновение Альфред подумал: а не придется ли ему провести остаток жизни то очаровываясь, то доходя до белого каления.
— Сумасшедшая! — прошипел он. — Как это могло прийти в голову? Стал бы я делать тебе предложение, если бы не хотел тебя? Ты думаешь, что я настолько убогий, что не в состоянии найти желанную женщину, и ищу способ словить их на слове, чтобы вынудить сблизиться?
Барбара подавила смешок. Она чувствовала, что раздваивается: одна часть ее «я» — внешняя — понимала нелепость их разговора, а в другой — внутренней — нарастала огромная радость. Но Альфред замер от негодования, не услышав ее ответа.
— И я хочу, чтобы ты назвала вещи своими именами, — добавил он. — Есть более вежливый способ упомянуть внебрачные отношения между любовниками. Называть каждую женщину, которая имеет внебрачную связь, шлюхой тебе не к лицу. Это заставляет меня плохо думать об английском дворе, не сумевшем отучить тебя от такого грубого языка.
Барбара снова хмыкнула. На минуту она перенеслась назад, в то время, когда боль, причиненная отказом Альфреда, опустошила ее душу, лишила ее жизнь смысла, хотя она не подозревала об этом, как птица не подозревает о весе своих перьев. В те годы, когда она считалась замужней дамой, хотя так и не узнала, что это такое, Альфред получил в ее лице веселого и не по годам мудрого, хотя и вспыльчивого, друга.
И когда она заговорила, слова ее шли от жизнерадостной души и игривого ума.
— И я должна провести всю свою жизнь с человеком, которому не могу сказать правду так, как я ее вижу, и простым языком? Разве не ты только что назвал меня сумасшедшей и дурой? А я, между прочим, не вцепилась тебе в волосы от обиды…
— Правду сказать, я собирался заставить тебя… — начал Альфред, но проглотил конец фразы. Вдруг он усмехнулся: — Ты совершенно права. Жена должна быть вправе разговаривать наедине со своим мужем так, как ей нравится. Ладно, согласен, можешь использовать любые слова, если сочтешь их подходящими, но не при дворе и не при короле Людовике, или я убью тебя. Теперь со спором покончено, и не будем к нему больше возвращаться. Ты обещаешь, на этом самом месте, что выйдешь за меня замуж?
— Альфред… — Барбара покраснела и потупила глаза. Она и в самом деле была смущена.
— Ты уже дала слово, а теперь трусишь и хочешь нарушить его? — Он сжал ее руку так, что она почувствовала не только тепло его ладони, но и его силу. Это было больно, но невыносимо приятно.
Она долго молчала, затем покачала головой.
— Я не хочу брать назад свое слово. Только… — Она собиралась объяснить ему, что ответ, который она дала во дворе конюшни, шел от самого ее сердца, а смех был лишь случайностью, но Альфред не дал ей ничего сказать.
— И ты клянешься перед Богом, в его собственном Доме, что обратишься с просьбой о браке к королю Людовику и твой отец примет меня как твоего мужа?
— Да, — подтвердила она. И осознав, что радость внутри ее так велика, что она может умереть, если не даст ей выйти наружу, добавила: — Но…
— Никаких «но». Ты обещаешь сказать королю и своему отцу, что наша свадьба — это то, чего больше всего желает твоя душа?
— Нет… пока ты не ответишь на один вопрос, — вмешалась Барбара и, прежде чем Альфред успел возразить, спросила: — Если ты хотел жениться на мне, почему ты предложил мне свою защиту, а не спросил меня, выйду ли я за тебя замуж?
Сердитое выражение сменилось удивлением, а затем лицо Альфреда расплылось в улыбке.
— Я думал, ты уже замужем. Я несколько раз пытался выяснить имя твоего мужа, но ты, казалось, не хотела его называть. Откуда мне было знать, что твой отец не выдал тебя замуж?
За дверью церкви послышался неясный шум. Они взглянули в сторону центрального нефа и увидели, что священники и церковные служки вошли в придел.
Альфред привлек Барбару к себе, продолжая говорить тихо и быстро, но решительно, чтобы высказать наконец то, что хотел сказать с самого начала:
— И сэр Хью не дал мне времени задать несколько вопросов, после того как вы с Джоном отбыли повидаться с королевой Элинор. Он сказал, что она обидится, если я не появлюсь. Я сменил одежду, что извиняло мое опоздание, и последовал за вами. Когда я нашел тебя у конюшни и ты сказала о причине, по которой должна оставаться во Франции, я решил, что именно муж подталкивает тебя принять ухаживания Монфорта, чтобы завоевать расположение Лестера. Скажу правду: я предложил тебе защиту без всяких условий, просто потому, что ты очень дорога мне. Но ты согласилась стать моей женой, и теперь я удержу тебя. Я очень люблю тебя, Барби.
Тем временем началось песнопение. Ни гомон голосов, ни обычное движение — ничто не нарушало тишины. Это означало, что король Людовик находится в церкви. Не было ничего странного в том, что нежелание оскорбить короля перевешивало нежелание оскорбить Бога. Король был ближе, и результат его гнева сказался бы тотчас же. Альфред и Барбара тихо прошли к центральному нефу, а затем еще немного вперед. Остановившись, они взглянули друг на друга и поняли, что их мысли настолько созвучны, что они действуют в полном согласии, не нуждаясь в словах.
Альфред почувствовал громадное облегчение. Если Барбара хотела, чтобы ее видели с ним во время мессы, то вполне вероятно, что она намерена честно попросить у короля Людовика позволения выйти за него замуж. Полный благодарности, он обратил мысли к Богу, искренне моля о прощении за все свершенные грехи и давая обещания сократить их количество в будущем. Барбара была поглощена только что пережитым. Она снова и снова вспоминала каждое слово, сказанное Альфредом, и упивалась своей радостью. «Он сказал, что любит меня, что хочет меня», — стучало у нее в висках. Сначала было достаточно лелеять эту мысль и наблюдать, как Альфред опускался на колени и поднимался вместе с ней, любоваться его густыми каштановыми волосами, резко очерченными скулами, даже черной щетиной на щеках и подбородке, видеть, как вспыхивает отблесками свечей глубина его блестящих черных глаз. Но он не смотрел на нее. Он был полностью поглощен службой, а она была не настолько глупа, чтобы ревновать его к Богу. Барбара вдруг подумала о том, что может произойти, если он забудет о своих заверениях в любви.
Как удержать мужчину? Она никогда не пыталась этого сделать, у нее не было причины или желания удерживать кого-либо. Она перебирала в уме мужчин, о которых знала, что они верны своим женам, но, кажется, никто из них и до женитьбы не слыл таким охотником за женщинами, как Альфред. И тогда слово «охотник» стало ключом к разгадке. Что вообще влечет мужчин к охоте, что делает это занятие одним из любимейших развлечений? Барбара точно знала, что азарт рождает погоня. Опасное и волнующее чувство может полностью захватить тебя, особенно когда зверь хитрый, умный и сильный. Убийство само по себе ничего не значило, и смерть давала только мясо к столу. Погоня — вот что оказывалось самым волнующим. Не потому ли Альфред переходил от женщины к женщине, что, «настигнув» добычу, он терял интерес к поверженному противнику? А когда женщина сама вешалась ему на шею, то становилась неинтересной уже в самом начале любовной интриги. Барбара видела, как откровенно скучал Альфред с дамами, которые пытались обольстить его своими нарядами, кокетством или недвусмысленными взглядами.
