– Папа, я не думаю…
– Я не помешала?
Мужчины повернулись к боковой двери, соединяющей спальню с кабинетом. В проеме стояла Пенелопа, одетая в гофрированную юбку в бело-голубую клетку и рубашку из кремового шифона с высоким воротником-стойкой. Темные волосы, блестящие и шелковистые, были убраны в высокую прическу, открывающую гладкий лоб. Лицемерное выражение беспокойства на её лице сменилось льстивой улыбкой, когда Пенелопа поклонилась.
– Доброе утро, мистер Шунмейкер.
– Доброе утро, Пенелопа.
– Простите, что прервала вашу беседу, – продолжила она медовым голоском хорошей девочки, которой совершенно не являлась. – Но я только что получила приглашение явиться в дом Холландов на завтрак в это воскресенье. Мы должны пойти ради нашей дорогой Элизабет, и показать ей, что между нами нет неловкости. Она поймет, конечно, что наш союз с Генри изначально был верным, и что наша любовь к ней никак не уменьшилась из-за того, что она едва не заняла мое место…
Жесткое «нет» уже готово было сорваться с губ Генри, как всегда, когда он беседовал с женой, и он не был уверен, что для него более отвратительно: смотреть, как отец и Пенелопа улыбаются друг другу, или мысль о появлении в доме Холландов в качестве женатого человека. Генри довольно убедительно объяснил свой поступок, но до сих пор не получил ни единого знака, что Диана вообще читала его письма. Но он продолжал писать ей, потому что не знал, что ещё мог сделать, и именно поэтому сейчас опустил голову.
– Мы с Тедди наметили поездку в Палм-Бич, чтобы погреться на солнышке и порыбачить. Мы уезжаем во вторник, и до этого дня у меня почти нет времени на светские рауты…
– Я не знала, что ты едешь в Палм-Бич, – резко ответила Пенелопа.
– Это было неожиданное решение, – сбивчиво извинился он. Генри знал, что Пенелопа с укоризной смотрит на него, но не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. – Вот почему ещё столько всего необходимо сделать… – пробормотал он, смотря на свои колени.
– В таком случае, – сказала Пенелопа, уперев руку в бедро, – я соберу твой багаж и необходимые в дороге вещи, и закажу себе билет, чтобы позаботиться о тебе в Палм-Бич.
Генри не был уверен, что отразилось на его лице, когда он услышал этот приговор, но Пенелопа ответила взглядом, полным торжествующего удовлетворения.
– Я также приглашу поехать с нами одну из своих подруг, – решила она самостоятельно.
– Хорошо, – ввернул отец Генри, тем самым показывая, что вопрос решен.
– Ладно, – попробовал улыбнуться им обоим Генри.
Он видел, что отец желает продолжить разговор о семье, полной здоровых детишек Шунмейкеров. Генри эта идея казалась настолько абсурдной и неправильной, что в своем теперешнем состоянии он даже не мог здраво поразмыслить над ней. Он знал, что старик рано или поздно вновь затронет эту тему, но не сейчас. Не в присутствии Пенелопы, одетой красиво, как и любая избалованная девушка их класса. Иногда правила приличия на что-то годились, с горькой иронией подумал Генри, проходя мимо жены в спальню с намерением несколько часов поспать в удобной постели.
Каролина, присоединишься сегодня ко мне за завтраком у Холландов? Будет весело, если ты явишься и напомнишь Элизабет, насколько ты её превзошла. Заеду за тобой в полдень.
Миссис Генри Шунмейкер.
Закрытый фаэтон Пенелопы Шунмейкер остановился на южной стороне парка Грэмерси.
– О, старый добрый семнадцатый дом, – вздохнула Каролина Брод, в голосе которой сквозила лицемерная ностальгия.
Она испытала приступ панического страха, когда этим утром принесли записку от Пенелопы с приглашением на воскресный завтрак к Холландам. Сначала мисс Брод вспомнила о простых чёрных полотняных платьях, которые ей пришлось носить. Они не могли сравниться с более достойной униформой горничных дома Хейзов. Затем она вспомнила, какими грубыми были её руки от работы, которую она выполняла у Холландов. Но потом Каролина заглянула в свой гардероб, обозрев все платья, украшения, туфельки, перчатки и изящные жакеты, которые она приобрела как близкая подруга мистера Лонгхорна. Долгое время Холланды скрывали свою бедность, но сейчас о ней уже ходят слухи. Каролина обнадёжила себя, что теперь настало её время, и пришла пора Холландам убедиться в этом собственными глазами.
– Интересно, почему они пригласили тебя? – вслух подумала она, но тут же поняла, что вопрос может показаться бестактным.
Пенелопа, однако, даже если и посчитала вопрос таковым, не выглядела обиженной.
– О, они нуждаются во мне намного больше, чем я в них, – беспечно ответила она, смотрясь в карманное зеркальце в оправе из резной слоновой кости.
В окне кареты виднелись парковые деревья. С них уже облетели листья с тех пор, когда Каролина видела их в последний раз.
– Конечно, старой миссис Холланд известно о том, что я посвящена в маленькую грязную тайну Элизабет, да и вообще, никому в обществе не нравятся бывшие невесты-изменницы. Не слишком желанная ипостась. Я, скорее, жду, как они будут себя вести, увидев тебя.
Каролина положила руку на отделанную латунью дверь фаэтона и прищурилась, разглядывая дом, где когда-то жила. Сейчас он показался ей небольшим и почти суровым из-за простого фасада из бурого песчаника. У железной решетки, огораживающей крыльцо, был такой вид, словно ее пристроили, когда дом уже был готов, а окна бесцеремонно и бестолково выходили прямо на улицу.
Жизнь, проведенная здесь, сейчас казалась Каролине страшной историей или ночным кошмаром, от которого ее внезапно пробудили. Она мимолетно подумала об Уилле, который был таким красивым и хорошим парнем, но ошибся, полюбив знатную и могущественную Элизабет Холланд. За эту ошибку он поплатился жизнью. Но думать об этом было грустно, и, Каролина вынырнула из пучины воспоминаний, когда кучер открыл небольшую дверцу и помог ей выбраться из экипажа.
Она сделала глубокий вдох и посмотрела на Пенелопу, которая всегда знала, что делать. Они взялись за руки – так Пенелопа вела себя с ней только на публике. Согласно их договоренности, им приходилось притворяться подругами. Именно на это согласилась Пенелопа взамен тайных сведений о совершенно непристойном поведении Дианы Холланд, когда та одной поздней декабрьской ночью оказалась в спальне с Генри, причём помолвка Генри с Элизабет была уже разорвана, а с Пенелопой он ещё не обручился.
Девушки стали подниматься по старым каменным ступеням. Длинная серая отороченная мехом юбка Каролины на ходу задевала черную плиссированную юбку Пенелопы.
Дверь открылась, и молодая женщина с аккуратно зачесанными назад медно-рыжими волосами поприветствовала их. Черты её лица были крупными, а кожа светлой, почти как у Каролины, но кожа мисс Брод была усеяна веснушками даже в середине холодного февраля. Приветливая улыбка женщины угасла, и она нерешительно замерла в темном узком фойе.
