Шахразада посмотрела вверх. Герсими проследила за ее взглядом и увидела в ветвях силуэт совы.
– Вижу. А кто это?
– О-о-о, это тоже лазутчик. Вернее, соглядатай. Ибо эту мудрую птицу послали звери, дабы еженощно следила она за сыновьями и дочерьми Адама и могла криком оповестить все звериное племя в тот самый миг, когда сыновья и дочери человеческие решат извести весь звериный род…
«Ух, какая умная выискалась! И откуда ты все это знаешь?» – сердито фыркнула длиннохвостая неясыть[4], которая и впрямь много лет назад поселилась под самой крышей Белой башни именно для того, чтобы всю ночь следить за сыновьями и дочерьми Адама.
Герсими рассмеялась.
– Сестричка, выходит, ты и сказки знаешь?
– Ну конечно, как же их не знать. Мне не было и года, когда батюшка стал визирем при дворе великого Мехмета, мудрого нашего правителя. Тогда они с матушкой и решили, что девочке вовсе не место за высокими дворцовыми стенами. И меня отдали на воспитание к матушке моей матушки, доброй и мудрой Хакиме, жившей в крошечном селении в двух днях пути от блистательной Кордовы.
Герсими поерзала, пытаясь удобнее устроиться в плетеном кресле. Увы, это было почти невозможно, ибо такие кресла пригодны для занятий или чтения, а вовсе не для того, чтобы в них сидеть, поджав ноги. Герсими же вовсе не хотелось отвлекаться от интересного рассказа или отвлекать Шахразаду, успевшую сделать несколько шагов по сладкой дороге воспоминаний. И потому девушка соскользнула на пол террасы, устланный толстыми коврами.
– Когда же родилась моя сестра, малышка Дуньязада, матушка переселилась к бабушке. Те три года, когда мы жили все вместе, были самыми светлыми… Ведь матушка все свое время дарила нам, а когда ее силы истощались, бабушка, мудрая и веселая, забирала нас в свои покои и рассказывала сказку за сказкой. Так мы с сестрой узнали все сказки и притчи, баллады и сказания, какие знала сама Хакима…
– Как прекрасно… И ты помнишь их все?
Шахразада усмехнулась.
– Помню, конечно. Должно быть, я пошла в бабушку, ибо с тех дней помню все, что рассказывала нам матушка моей матушки.
– О, как бы хотела услышать их все!
– У нас в таких случаях говорят: «О Аллах всесильный, как бы хотела я услышать…» – наставительно произнесла Шахразада.
И Герсими послушно повторила:
– О Аллах всесильный и всевидящий, пусть расскажет мне хоть одну из сказок мудрая Шахразада!
– Ну что ж, старательная моя ученица. В награду за твое усердие расскажу я тебе сказку о вороне и коте. Садись поудобнее и слушай.
Шахразада тоже опустилась на ковер. Голос ее в сгустившихся сумерках зазвучал так таинственно, что перед глазами Герсими внезапно предстал совсем другой мир:
– Как-то раз, в давние времена, ворон и кот побратались. Сидели они под деревом и вдруг увидели пантеру, подходившую к ним. Заметили же страшную охотницу только тогда, когда она подошла совсем близко.
Ворон взлетел на верхушку дерева, а кот растерянно остался стоять. «О друг мой, – спросил он ворона, – знаешь ли ты какую-нибудь хитрость, чтобы спасти меня от когтей страшной пантеры?» И ворон отвечал: «Братья прибегают к братьям только тогда, когда нужна от них хитрость, если случится дурное дело. Вспомни, мой брат, слова поэта:
Тот верный друг, кто будет заодно с тобой
И пользу принесет тебе во вред себе.
И если поразил тебя судьбы удар,
Чтоб быть с тобою, душу растерзает он».[5]
Близ дерева проходили пастухи с собаками. Ворон спустился на землю перед ними, стал бить крыльями, каркать и кричать; потом он подлетел к пастухам и ударил крылом по морде одну из собак, поднялся немного над землей, и собаки побежали за ним, преследуя его. Пастух поднял голову, увидел, что птица летит близко от земли и падает, и тоже последовал за нею. И ворон летел лишь столь высоко, чтобы не оказаться в пасти собак. А потом он поднялся чуть выше, полетел чуть быстрее, но собаки по-прежнему следовали за ним, пока он не прилетел к дереву, под которым притаилась пантера.
И собаки увидели пантеру, прыгнули на нее, а пантера бросилась бежать – теперь она уже не мечтала съесть кота, хотелось ей только спасти свою черную шкуру. Вот так кот спасся благодаря хитрости своего друга ворона…
– Эта сказка, усердная моя ученица, повествует о том, что любовь искренних друзей выручает из бед и спасает нас тогда, когда погибель кажется неизбежной.
Шахразада замолчала. Перед ее глазами плясал огонек масляной лампы, которым некогда бабушка освещала свое уютное жилище. На девушку вдруг дохнуло запахами шафрана и корицы, кунжута и теплого теста – теми ароматами, которые с первых дней ее жизни и по сию пору сопутствовали самым дорогим и добрым воспоминаниям.
Герсими же видела высокую пинию, на ветвях которой сидит полосатый котище, изо всех своих сил вцепившийся когтями в кору. Видела девушка и черную как смоль пантеру, притаившуюся под деревом и не сводящую горящих желтых глаз с полосатой добычи. Слышала она и громкое карканье ворона, и лай собак, и тяжелый топот пастухов…
На террасе повисло молчание. Кто знает, сколько длилось оно, пока чары не развеял голос Шахземана:
– А дальше, Шахразада? Что было дальше?
Рассказчица пришла в себя.
– Вот видишь, сестричка, оказывается, нас с тобой подслушивали не только соглядатаи сказочного народца, но и самые обыкновенные сыновья рода человеческого.
– Только один сын, мудрая сказочница, только один! Мне было так любопытно узнать, как же проходит ваш урок, что я решил подслушать.
– Хитрец… – Голос Герсими стал теплым и по-кошачьи бархатным. – Так тебе понравился наш урок?
– Знаешь, любимая, ведь я тоже когда-то слушал сказки, которые рассказывала Шахразада своим куклам, а заодно и нам с малышкой Дуньязадой. И до сих пор помню, какие чудесные картины вставали перед моим взором, когда узнавал я о проделках львенка и гусыни, о странствиях бесстрашного купца Синдбада или о мудрости джиннов – детей огня…
Герсими нежно улыбалась, глядя на мужа. Его лицо яснее всяких слов говорило о том, как прекрасны эти детские воспоминания. А в ушах Герсими раз за разом звучали слова: «…какие чудесные картины вставали перед моим взором!»
Что-то было в этих простых словах… Какой-то ключ… Но как ни пыталась Герсими прозреть едва заметную картину грядущего, образы не складывались.
«Быть может, время еще не пришло», – с досадой подумала девушка.
Шахразада вскочила.
– Аллах всесильный! Время! Герсими, мы совсем заболтались с тобой… Уже глубокая ночь! Матушка, должно быть, сходит с ума от беспокойства!
Поднялся и Шахземан.
