— И как же мы будем всех вводить в заблуждение? — заинтересовался Саймон.
Кася на минутку задумалась, потом сказала:
— Мне кажется, пока на дворе солнышко, неплохо было бы посмотреть сад — ведь я только что приехала и еще ничего не видела. А вечером или завтра я с удовольствием побродила бы по замку.
— Я покажу вам сад, — вызвался Саймон.
— Так пошли прямо сейчас, — предложила Кася. — Когда я подъезжала, он показался мне очень красивым.
— Вы еще не видели дальнюю часть сада, — сказал Саймон. — Так что сначала я поведу вас туда.
— Это очень мило с твоей стороны, — улыбнулась Кася. — Я так тебе благодарна, что ты согласился мне помочь.
— Я никому не позволю вас прогонять, — совсем по-взрослому сказал Саймон.
— И как я уже говорила, мы должны быть очень осторожны, — заговорщицки проговорила Кася.
— Должны — значит, будем, — ответил Саймон. — Пойдемте в сад, пока нас никто не остановил.
Он повел Касю вниз по лестнице, и через боковую дверь они вышли в сад. Никто их не видел.
Сад, как и предполагала Кася, был очень красив.
Планировка его радовала глаз, а тисовые деревья, образующие как бы живую изгородь, явно росли здесь не одно столетие.
Саймон повел Касю в глубь сада мимо лужайки для игры в кегли.
Дорожка огибала замок и вилась между деревьями, многие из которых казались очень древними. Возле могучего дуба Кася остановилась:
— Вот на таком дереве хорошо прятаться!
— Мне нельзя лазить по деревьям, — пожаловался Саймон.
— А мне-то можно! — ответила Кася. — Если мы спрячемся в ветвях, нас никто не увидит.
— Мне всегда хотелось полазить по деревьям, — с сомнением в голосе сказал Саймон. — Но мне никто не разрешал. Все говорят, что я упаду и расшибусь.
— Но ты же не такой глупый, чтобы падать! — сказала Кася. — Я тебе покажу, как залезать на дерево, только сначала надо снять обувь.
Она разулась, и Саймон последовал ее примеру.
Не щадя своего красивого платья, Кася взобралась на нижнюю ветку.
Саймон посмотрел, как она это делает, и уцепился за другую ветку.
Кася предусмотрительно выбрала дерево, на которое было легко взобраться, но вообще-то она всю жизнь лазила по деревьям.
Мать считала, что это ей только на пользу.
«Я всегда забиралась на дерево, когда хотела спрятаться от своей гувернантки, — говорила леди Маргарет. — Было ужасно весело слышать, как она меня зовет, когда я прямо у нее над головой. — И добавляла обычно:
— Правда, меня вечно наказывали за беспорядок в одежде».
У Каси в саду было даже специальное дерево, на котором она любила сидеть и размышлять.
С него открывался изумительный вид.
Ей всегда казалось, будто она смотрит с небес на людей, которые суетятся внизу.
«Наверняка ангелы, когда смотрят на нас, — говорила она себе, — думают, какие мы глупые, что живем на земле, а не в вышине, среди звезд».
Саймон без ее помощи добрался до ветки, на которой она устроилась.
Кася подумала, что одна из причин его дурного поведения заключается в том, что у него не было возможности дать выход своей энергии.
«Это и в самом деле его первый урок, — подумала она. — И, на мой взгляд, довольно полезный».
Саймон уселся на толстый сук позади нее и свесил ноги.
— У меня получилось! — радостно воскликнул он. — У меня получилось!
— Разумеется, — улыбнулась Кася. — Теперь мы так высоко, что нас никто не найдет.
Листва дуба была очень густой.
Она слегка раздвинула ветки так, чтобы можно было смотреть на сад и озеро за домом.
За озером начинался парк, в котором наверняка водились олени. Вдруг Саймон сказал:
— Сюда кто-то идет.
Он не ошибся.
По тисовой аллее приближался мужчина.
— Сиди тихо, — прошептала Кася, — и он нас не заметит.
Она отпустила ветки, и они снова сомкнулись, пряча ее и Саймона от посторонних глаз.
Герцог добрался до замка за два часа и, приехав, сразу занялся делами.
Он послал за управляющим и сказал, что хочет объехать поля.
До него дошли вести, что фермеры просят дополнительные пастбища и земли для посева.
Управляющий сказал, что по крайней мере четыре фермы они за день могут объехать.
Он предложил отправиться на следующий день после завтрака.
Герцог согласился.
Он понимал, что управляющий хочет дать фермерам возможность «навести красоту»и предстать перед хозяином в выгодном свете.
Потом он позвал мистера Беннета и велел собрать плотников, каменотесов и маляров.
В самом замке многое требовало ремонта.
— Завтра к полудню они придут, ваша светлость, — сказал мистер Беннет. — Каждый работает, и быстро их не соберешь.
Герцог снова согласился.
При этом он подумал, что у него неожиданно образовался свободный день, хотя он думал, что будет занят.
Он решил зайти в конюшни, посмотреть на лошадей, которых он покупал в последнее время.
Кроме того, нужно было предупредить старшего конюха, что на днях доставят еще.
На Таттерсэлловском аукционе он купил несколько лошадей и назначил цену за других, которые ему приглянулись.
Перед его отъездом мистер Эштон сказал ему, что его цена принята.
Теперь оставалось только доставить их с Беркли-сквер сюда.
Мистер Беннет составил список того, что необходимо сделать в замке.
После ленча герцог его просмотрел и пошел прогуляться по саду.
Он шел и думал о том, как глупо было с его стороны сидеть в Лондоне, когда за городом такая красота.
Здесь царили покой и умиротворенность.
И только проходя мимо лужайки, он поймал себя на том, что совсем забыл о своем маленьком племяннике Саймоне и о том, какой это трудный ребенок.
Пока он танцевал на приемах у леди Джулии, замок и все связанные с ним заботы казались очень далекими.
Теперь он чувствовал себя виноватым.
Герцог очень любил своего брата Чарльза и тяжело переживал его гибель.
Когда война закончилась, Дарси два года прослужил в составе оккупационного корпуса во Франции, и только вернувшись в Англию, он узнал, что единственный сын его брата доставил столько хлопот своим родственникам.
Жена Чарльза умерла через год после его гибели.
Опекуны Саймона выставили дом на продажу, и мальчику пришлось уехать.
Сначала они с няней жили у одной из сестер его матери. Однако скоро она заявила, что два лишних рта для нее слишком большая обуза, и Саймона отослали к родственнице по отцовской линии.
Это была престарелая дама, которая вскоре сочла, что маленький мальчик для нее невыносимое бремя.
Так его и передавали с рук на руки; герцог знал только, что в конце концов все родственники, к которым обращались опекуны, отказывались воспитывать мальчика.
