— От своих обещаний я не отказываюсь, но мне и в голову не могло прийти, что вы способны бросить несчастного на всю ночь на волю стихий.
— У меня тоже в мыслях этого не было, но в отчаянных обстоятельствах требуются отчаянные меры.
Они упрямо глядели друг на друга. Никто не хотел уступать.
— Я не позволю вам издеваться над ним, — не сдавался Гарт.
— Уверяю вас, это наказание для него не чрезмерно. — Гарт сокрушенно вздохнул, а она продолжала настойчиво убеждать его:
— Вам вовсе незачем терпеть склоки, ругань и мучиться, наблюдая за тем, как ваш брат по своей воле превращается в озлобленного калеку.
— Да при чем тут мое желание? Мне нужен мой брат, все равно, хорош он или никуда не годится.
Теперь ей стало понятно, почему он так ловко, едва ли не обманом, заманил ее в Клэрмонт-курт. Он из кожи вон лез, чтобы заполучить ее в поместье, потому что на все был готов ради брата. Силван еще раз попыталась воззвать к его рассудку:
— Вам же будет лучше, если лорд Ранд перестанет бесноваться и превращать в сущий ад жизнь своих домочадцев.
— Не могу же я действовать вопреки его желаниям. Даже ради спокойствия всей семьи.
— Хорошо, — невозмутимо сказала Силван. — В таком случае вам придется обойтись без меня.
Глаза Гарта сузились — он понял, что это не пустая угроза. Эта решительная девица, пожалуй, может взять да и укатить обратно в город.
— Что же вы предлагаете? — уже сдаваясь, спросил он.
— Мне нужна полная свобода действий, — твердо заявила Силван, — иначе я не сумею обуздать лорда Ранда. Тем более что вас-то всех он сумел приучить к своему самодурству.
Гарт хмыкнул, но, похоже, ничуть не оскорбился.
— Солнце когда зайдет? — спросила она.
— Часа через три.
— Если он через два часа не вернется, пошлем кого-нибудь за ним. — Вы хотите сказать, что, по-вашему, он доберется до дома без посторонней помощи?
— А вы как думаете?
— Ну…не знаю. — Гарт помолчал. — Вообще-то Ранд на все способен, если он того захочет. Вопрос заключается в том, захочет ли он возвращаться домой или остаться на скале.
— Не могу сказать, что хорошо знакома с вашим братом. Но, полагаю, долго он на утесе не выдержит. Все-таки прохладно, а там еще ветер такой сильный, так что рано или поздно он продрогнет. И уж тогда вернется домой. По своей собственной воле и по своему разумению. — Она улыбнулась. — Вот увидите. Главное, чтобы вы не помешали.
Гарт оценивающе посмотрел на нее.
— Да, вы, наверное, то самое, что нужно Ранду.
Она изобразила глубокий реверанс.
— Премного благодарствуем, добрый сэр.
— А может быть, и всем нам тоже.
Это замечание понравилось ей уже меньше. Потому, что оно напомнило о тех оскорблениях, которые Ранд обрушил на нее на утесе — будто бы она за герцогским титулом охотится.
Силван решительно сменила тему:
— На вид он очень силен.
— Так оно и есть. Вот поэтому ему особенно ненавистна собственная беспомощность, и он никому не дает делать за него то, что он может сделать сам.
— Следовательно, вы тоже уверены, что он сможет вернуться самостоятельно?
— Пожалуй, да.
— А вы не боитесь, что… — Она замешкалась, потому что очень уж неприятно внушать подобные подозрения кому бы то ни было, но ей хотелось окончательно рассеять свои страхи, — ну что он может вздумать… Скажем, броситься со скалы в море?
Гарт в ответ расхохотался.
— Ранд? Ну что вы. Когда надо бороться за победу, Ранд прямо-таки расцветает. Он всегда принимает вызов и никогда не сдается. Я вам уже говорил при нашей первой встрече — меня вот что беспокоит: слишком долго он не может приспособиться к этому своему новому состоянию. Не в его это привычках. Насколько я знаю нрав своего брата, так быть не должно. Правда, никому не известно, сколько времени нужно, чтобы от такого оправиться. Верно?
Силван только рассеянно покачала головой.
Они подошли к дому. Кто-то уже успел закрыть досками побитые окна комнаты Ранда, однако даже это диковинное архитектурное излишество не казалось чуждым в безумном нагромождении башен, колонн и амбразур. Но сейчас у Силван не было желания любоваться дерзкой фантазией строителей замка. Ей хотелось только одного — отдохнуть.
На террасе показалась пара, вышедшая из дома. По черному облачению Силван узнала местного викария. А женщина, вероятно, его жена. Силван показалось странным то, как старательно священник поддерживал свою спутницу, словно без его помощи она и шагу не может ступить. И правда, походка у нее какая-то нетвердая. Уж не выпила ли лишнего?
Гарт все никак не успокаивался:
— Вы же с больными больше меня дело имели, должны знать про такие вещи. Так доктор Морланд говорит.
Когда пара, осилив ступеньки, наконец, ступила на твердую землю, викарий еще разок встряхнул свою супругу, — вероятно, чтобы придать ей бодрости, а потом решительно поволок ее за собой по подъездной дорожке. В суровости духовной особы чувствовались твердость и отеческая обеспокоенность. Да, бедной женщине не позавидуешь — Силван по себе знала, что такое обеспокоенный отец. При мысли о родном доме она поморщилась, а тут еще Гарт некстати упомянул доктора Морланда.
— Знаете, меньше слушайте вашего доктора. Он и не такое порасскажет.
— Он говорит, что, кроме вас, не встречал женщины, способной к такой трудной работе, как уход за ранеными. И еще он сказал, что не знает никого другого, будь то мужчина или женщина, который лучше вас бы понимал, умом или сердцем, как надо себя вести с человеком, пережившим ампутацию.
Чинная пара наконец исчезла из поля зрения, И Силван решила, что не стоит ей занимать свои мысли этой странной четой.
— У вашего брата, кстати, никто ничего не отрезал. Судя по тому, что я сегодня видела — а видела я немало, — у вашего брата все на месте, все цело. Все, с чем он на свет родился, при нем.
Гарт покраснел, от подбородка до самых кончиков волос, и Силван отметила еще одно отличие в облике братьев. Лоб у Гарта был чуть выше, чем у Ранда, — несомненно, его шевелюра проиграла свою битву под Ватерлоо и теперь пятилась, отступая. И отступление это началось не вчера.
Запинаясь, Гарт произнес:
— Да, мне очень жаль.., э… Видимо, мне следует попросить прощения. Он действительно был.., несколько необычно одет. Откровенно говоря, дело в том, что он обожает изводить своими выходками нашу тетушку Аделу и все время придумывает что-нибудь новенькое. То, что он скинул рубашку, — просто очередная шутка. Не самая остроумная, признаю.
— Мне, конечно, не пришлось много общаться с вашей тетушкой Аделой, но я думаю, что и святой не удержался бы от удовольствия поддеть ее.
