— Значит, признаете, что опоили меня?
Немного помедлив, она кивнула:
— Да, признаю.
— И ведь это — не в первый раз, верно? — Мара промолчала, и Темпл добавил: — В первый раз вы меня одурманили и сбежали, так?
В раздражении поморщившись, Мара подошла к гостю, взяла его под руку и повела в сторону коридора, — кажется, именно туда, куда побежала свинья. Тепло ее руки проникало даже сквозь плотную ткань сюртука Темпла, и он вдруг вспомнил свой сон — ее пальцы, трогающие каплю то ли воска, то ли меда у него на рукаве.
Почему она заставляла его так нервничать?
Впрочем, ответ очевиден. Потому что представляла угрозу для его жизни — как в буквальном, так и в фигуральном смысле.
Вскоре они оказались в чистенькой скромной комнатке.
В небольшой железной печке в углу весело пылал огонь, согревавший… свинью, чудом избежавшую смерти всего несколько минут назад, а теперь вроде бы спящую. На подушке.
У этой женщины на подушке спит свинья. По кличке Лаванда.
Не проведи он последние несколько часов в состоянии изумления, стал бы задавать вопросы. Но сейчас Темпл молча повернулся к хозяйке, прислонившейся к двери комнаты.
— На сей раз я в общем-то… не сбежала, — заметила она. — Я же оставила вам свой адрес. Практически я… я совершенно определенно пригласила вас сюда.
Темпл усмехнулся:
— Какое великодушие.
— А если бы вы так не разозлились, то я бы…
Темпл, не выдержав, перебил:
— И вы думаете, что, оставив меня без сознания на полу библиотеки, вы умерили мой гнев?
— Я накрыла вас одеялом!
Темпл невольно рассмеялся:
— Какой же я глупей! Разумеется, это все меняет!
Мара вздохнула и как-то странно посмотрела на него:
— Я не хотела, чтобы все вышло так, как вышло.
— Однако, собираясь ко мне, вы не забыли захватить добрую порцию настойки опия.
— Ну вы же крупнее большинства мужчин… Вот мне и пришлось приготовить избыточную дозу. И еще вы отняли у меня нож.
Он приподнял бровь.
— Ваша находчивость не делает вас более симпатичной. Она в точности повторила выражение его лица.
— Какая жалость! А ведь до сих пор у меня все так хорошо получалось!
Темпл вовремя успел подавить смех. Нет уж, ей не удастся его развеселить. Она ядовита, а не забавна.
Мара же тем временем продолжала:
— Не отрицаю, что я заслуживаю толику гнева, но вы меня своей силой не запугаете.
— Вы уже это говорили. Нужно ли вам напоминать, что не я вас опоил, а вы меня, причем дважды?
Ее щеки порозовели. Чувство вины? Нет, быть того не может!
— Тем не менее вы могли бы применить ко мне силу, ваша светлость.
Темпл ужасно злился, когда она его так называла. Это обращение напоминало о тех двенадцати годах, когда он скрывал титул, принадлежавший ему по нраву. Скрывал, хотя заслуживал его.
Разумеется, он не знал, что не убивал Мару. И осознание этого ошеломило его.
Да, он не знал. Все эти годы Темпл жил с мыслью, что он, возможно, и в самом деле убийца! Все эти годы…
Она украла их у него.
И снова взметнулась волна гнева — жаркая и неприятная. Мысль о мщении никогда его не привлекала, но сейчас он уже не мог ей противиться.
Темпл снова взглянул на хозяйку:
— Так что же произошло?
Ее глаза широко распахнулись.
— Вы о чем?
— О том, что случилось двенадцать лет назад в Уайтфоне. Накануне вашей свадьбы. Что тогда произошло?
Она смутилась.
— А вы не помните?
— Меня же одурманили… Так что нет, не помню.
И не потому, что не пытался вспомнить. Он то и дело мысленно прокручивал события того вечера — снова и снова, сотни раз, тысячи. Он помнил скотч. Помнил, что хотел эту женщину и потянулся к ней. Он не мог вспомнить ее лицо, но помнил странные глаза, золотистые кудри, изящные изгибы тела и смех — то ли невинный, то ли греховный.
А эти глаза… О, их не смог бы забыть никто.
— Я помню, что вы были со мной.
Мара кивнула, и ее щеки снова порозовели.
Да-да, конечно! Уж в этом-то он никогда не сомневался!
В те годы он, юный и пьяный, ни разу не встречал женщины, которую не смог бы соблазнить. Конечно же, он был с ней!
И Темпл захотел узнать все. Он подошел к ней поближе, и она замерла, прижавшись к двери.
— А до того, как вы меня подставили, до того, как изобразили свою смерть и сбежали… до этого мы были одни?
Мара судорожно сглотнула, и Темпл невольно отметил, что она сейчас ужасно нервничала.
— Да, одни.
Она посмотрела на свои юбки. Разгладила их. И на ней не было перчаток — как и вчера ночью. И как в его сне. Но сейчас, при свете дня, он увидел, что у нее руки человека, занимающегося физическим трудом, — короткие ногти, загоревшая кожа и шрамик на левой руке, очень бледный, значит — давно заживший.
Этот шрам ему не понравился. И еще больше не понравилось то, что он обратил на него внимание.
— Долго? — спросил он.
— Не очень.
Темпл безрадостно рассмеялся:
— Но наверное, вполне достаточно.
Она вздрогнула, и глаза ее широко распахнулись.
— Вполне достаточно… для чего?
Он криво усмехнулся:
— Чтобы вывести меня из строя.
Мара шумно выдохнула, и Темпл понял: она что-то от него скрывала. Он долго смотрел на нее, мечтая побыстрее оказаться на ринге, — там-то он сразу видел уязвимость противника, там он знал, куда бить.
А здесь, в этом странном доме, в странном сражении со странной женщиной… Ох, здесь все было не так-то просто…
— Скажите, а вы знали, кто я такой? — Почему-то это имело для него большое значение.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он увидел в них искренность. Хоть раз.
— Нет.
Разумеется, не знала. Так что же все-таки произошло? Что произошло в той красивой желтой спальне много лет назад?
Будь оно все проклято!
Темпл точно знал: она ничего ему не расскажет. Знал он и другое: стоит ему продемонстрировать свой особый интерес к этому вопросу, — как власть окажется в ее руках.
Но будь он проклят, если допустит это. Сегодняшний день принадлежит ему.
Темпл сменил тактику.
— Вам не стоило появляться передо мной. Но раз уж вы это сделали… Ваша ошибка станет моей наградой. И мир узнает правду о нас обоих.
Мара в жизни своей не испытывала ни к кому такой благодарности, как в этот момент — к Темплу. Какое счастье, что он увел разговор в сторону от той далекой ночи и вернулся к настоящему. Сейчас-то она сможет с ним справиться!
Но оказалось, что прошлое уже нависло тучей над настоящим, и у нее сдали нервы. Она не знала, как вести себя с этим огромным мужчиной и что делать с годами, прошедшими после той их давней встречи.
И все же Мара заставила себя вернуться к главному.
— Значит, вы готовы договориться? — Она подошла к письменному столу и села. — Я сегодня же отправлю письмо в «Ньюс», если вы готовы списать долги.
Темпл расхохотался:
— Неужели вы думали, что все будет так легко?
— Я бы не сказала, что все так легко.
Она сотни раз писала это письмо мысленно. И десятки раз — на бумаге. Она писала его много лет, и оно ни разу не показалось ей простым.
— Но я бы сказала, что все будет быстро, — добавила Мара. — А это — наверняка ваш главный интерес, не так ли?
Темпл пожал плечами:
— Я ждал этого двенадцать лет. Так что ни простота, ни быстрота мне не требуются.
Мара знала ответ на этот вопрос, но все-таки спросила:
— Что же для вас главное?
— Возмездие.
Она выдавила смешок, пытаясь не показывать, что ужасно встревожилась.
— И что вы намерены делать? Хотите выставить меня напоказ всему Лондону, вымазав дегтем и обваляв в перьях?
— Весьма приятная картинка. — Темпл усмехнулся, и Мара подумала: «Наверное, точно так же он усмехается в своем клубе». — Я и в самом деле намерен выставить вас напоказ. Но деготь и перья не обязательны.
Ее брови взлетели на лоб.
— В таком случае… как выставить?
