силах'. Однако, когда пришло время прощаться с батюшкой, девушка расплакалась, и Бесс ощутила к ней мгновенное сочувствие.
В течение одной или двух недель между девушками установилась дружба, хотя Элизия никогда не забывала о своем месте в доме. Обнаружив Лондон восхитительнее, чем когда-либо представляла, Бесс брала компаньонку с собой, посещая Чипсайд и приобретая столовое серебро, скатерти и льняное белье. Когда речь заходила о нарядах для ее службы при дворе, Хамфри не делал никаких ограничений, поэтому Бесс провела множество приятных часов с новой спутницей, заворачиваясь в шелк, бархат и подкладочную ткань, предлагаемые в лавках. Она ожидала вызова, подтверждения оброненного Елизаветой обещания, но время шло, и ничего не происходило, пусть новая королева и улыбалась милостиво, стоило ей бросить взгляд в направлении юной подруги.
Бесс начала чувствовать себя легко в присутствии таких вельмож, как граф Уорвик и дядюшка Хамфри, величественный граф Эссекс. Она прониклась любовью к младшей дочке, Уорвика, леди Анне, и часто вступала с девочкой в разговоры. Однажды, встретив Бесс, поднимающейся на ее кобылу во внутреннем дворе Вестминстера, великий Уорвик отодвинул Сейбла в сторону и сам подсадил девушку в седло.
'Госпожа Буршье', - произнес он, - 'я хотел бы поблагодарить вас за доброту по отношению к моей маленькой Анне'.
'Она очень робка', - поделилась с ним Бесс, - 'как и я, только прибыв ко двору'.
'Всего шесть месяцев тому назад', - ответил, улыбаясь, граф. 'Не удивительно', - подумала Бесс, - 'что люди приветствуют его, увидев штандарт с медведем и обтесанным древком, несомым перед Уорвиком по улицам. При желании он способен действительно оказываться приятным человеком, с прямодушного и гладко выбритого лица исчезает какая бы то ни было суровость. Однако Хамфри утверждал, что есть и не доверяющие графу, опасающиеся, что Уорвик так и не простил Эдварда за обман'.
'Королева с ним высокомерна', - с сожалением рассказывала Бесс мужу. 'Пусть граф любезен, его интонации при беседах с Ее Величеством постоянно холодны'.
'Несомненно, время вылечит и эту рану', - лениво произнес Хамфри. 'Даже Уорвику следует согласиться, - с каждым проходящим днем его племянник прибавляет короне все больше веса и величия'.
В декабре муж взял Бесс с собой ненадолго посетить дом дядюшки - в Станстеде, что в Эссексе. Граф принял родственницу очень тепло, а его супруга, не дав перевести новобрачной дыхание, поинтересовалась, не успела ли та уже понести.
Немного зарумянившись, Бесс ответила, что так не думает, и графиня расхохоталась, похлопав Хамфри по ладони и велев ему не унывать и продолжать стараться.
Он звучно поцеловал тетушку и пообещал ей внучатого племянника или внучатую племянницу сразу же, как природа начнет с ним сотрудничать. Графиня долго была молодому человеку, словно мать, и Бесс в полной мере насладилась часами, проведенными в их большом доме, в котором граф показывал свою удивительную снисходительность к наполняющим особняк внукам.
Также они посетили лорда Бернерса в его жилище в Кенте, где атмосфера отличалась большим спокойствием. Покинув Лондон, свекр Бесс получал там удовольствие от одинокого и тихого состояния. В конце концов, Хамфри сказал жене, что они выполнили свой долг и могут вернуться домой, невыразимо ту обрадовав. Леди Буршье начала лучше понимать мужчину, за которого вышла замуж. Она обнаружила, что тот замечательный, что получает удовольствие, часто развлекая друзей в главном зале их особняка, едва ли достаточно вместимом, дабы назвать его таковым. Компания оставалась разговаривать и выпивать еще долго после того, как Бесс уходила. Девушка могла слышать отзвуки их голосов, иногда поднимающихся в песне, пока она лежала в кровати, ожидая возвращения Хамфри. Он регулярно доказывал ей свой любовный пыл, хотя, по мере налаживания нового образа жизни, супруг чаще оставлял Бесс днем в обществе других дам. Снова и снова они устраивали для общих друзей ужины, в числе которых обычно присутствовали лорд и леди Гастингс, ибо Бесс нашла в Екатерине Гастингс человека, схожего с ней по духу.
Временами Хамфри приглашал сэра Джона Пастона, и тот приносил Бесс новости о народе, живущем, казалось, совершенно в ином мире. 'Я тоже стремлюсь подняться', - признался он, в чем хозяйка дома заметила самонадеянность. 'Герцог Норфолк обещал мне свою милость. Льщу себя надеждой добиться руки леди Анны Хот, как вам известно, приходящейся королеве кузиной'.
'Да, я это знаю', - саркастично подтвердила Бесс, - 'при дворе можно часто ее встретить'.
Бесс отдавала предпочтение младшему брату сэра Джона, второго Джона, и сожалела, что не он пытался пробить себе дорогу в Лондоне. Тем не менее, стоило сэру Джону заговорить об Эшвелторпе и о событиях в графстве, как леди Буршье чуть ли со стыда не сгорала, понимая, как мало тоскует по прежней жизни. По сравнению с настоящей, та представлялась слишком унылой.
И Хамфри, и его отец были вызваны в Вестминстер и пожалованы должностями при новом дворе королевы. Однажды утром, вскоре после их возвращения из Кента, в конце концов, прибыл юноша в ливрее свиты Елизаветы и сообщил о просьбе, адресованной к леди Буршье, прислуживать этим вечером Ее Величеству.
Бесс отвели в покои, выходящие на реку, и там она увидела Елизавету. Королева сидела за столом, усеянном кольцами и брошками, вышитыми перчатками и шалями. Рядом с Елизаветой находились ее невестка, леди Скейлз, и две служанки. Ее Величество все еще пребывала в нижнем платье, золотистые волосы свободно струились по спине, еще сильнее подчеркивая красоту владелицы. Елизавета улыбнулась и протянула руку, Бесс встала на колено, чтобы ее поцеловать.
'Ну вот', - произнесла королева, - 'разве я не обещала тебе место при себе? Отныне оно у тебя есть. Ты присоединишься к моим дамам в спальне'.
'Вы очень добры, Ваша Милость', - официально ответила Бесс, но потом торопливо добавила: 'Я так рада. Мне было страшно, что вы забудете обо мне. Когда можно приступить?'
'Леди Скроуп расскажет тебе о твоих обязанностях. Найдешь ее во второй комнате, подготавливающей мое платье. Сейчас - это все'.
Потрясенная, Бесс встала и порывисто еще раз взяла руку Елизаветы.
'Моя дорогая', - заметила королева, - 'тебе не следует так поступать, пока я не протяну ладонь. Мы уже не в Графтоне'.
Она сопроводила свои слова милостивой улыбкой, но после
