— Когда она вышла замуж за моего брата?
— В 1344 году от Рождества Христова. В конце осени. Я не ошибся, леди Джослин?
Крепко, до боли стиснув зубы, женщина кивнула в знак согласия.
— Да, земля была усыпана листьями, и надвигалась буря. Я хорошо помню тот день.
— Сохранилась ли запись об их браке?
— Само собой разумеется. Ни брак, ни крещение ребенка в Розмуре не остаются незаписанными. Собственной рукой я сделал эту запись в церковной книге.
— Имена жениха и невесты оглашались перед церемонией?
Священник покачал головой.
— Нет. Мне предъявили специальное разрешение, позволяющее избежать огласки.
Никто не мог прочесть мысли Лайма, однако выражение его лица не предвещало ничего хорошего ни для Джослин, ни для Оливера. Его глаза сузились от ярости, ноздри начали гневно раздуваться.
— Я хочу видеть разрешение и запись в церковной книге.
— Я не солгал, сэр Лайм, — попытался возразить священник. — И я не настолько стар, чтобы чего-то не помнить.
— И все же я должен их увидеть.
Казалось, что слуга Господа собирается продолжить спор, однако он тяжело вздохнул и неохотно согласился.
— Они находятся в церкви. Если вы настаиваете, я покажу их вам.
Лайм повернулся к Иво.
— Вы идете со мной?
Отец Иво быстро встал.
— Меня удивляет, Уильям, что ты спрашиваешь об этом.
Услышав, что священник назвал племянника другим именем, Джослин на мгновение растерялась. Но затем она вспомнила, как Мейнард однажды сказал ей о том, что его брат отказывается пользоваться английской формой своего ирландского имени. Уильям?!
Женщина про себя повторила его английское имя. Нет, оно звучало непривычно и, казалось, совсем не подходило человеку, которого она боялась и которого за прошедшие несколько часов возненавидела. Лайм Фок никогда не станет Уильямом! Подняв глаза, Джослин невольно съежилась, поймав на себе его взгляд. Он, несомненно, заметил ее удивление и… то, что она попыталась мысленно назвать его именем, которым он пренебрегал.
— Леди Джослин, — сказал брат Мейнарда, — я прошу вас оставаться в доме до нашего возвращения.
Его слова прозвучали скорее как требование, а не как просьба. Более того, его слова были приказом для людей Лайма Фока, которые, несомненно, проследят, чтобы она никуда не выходила.
— А если я откажусь? — дерзко спросила женщина, несмотря на предупреждение отца Иво.
— Я оставляю за вами право свободно передвигаться по дому, — прищурившись, ответил мужчина.
Джослин не смогла удержаться от язвительной усмешки. Приподняв подол платья, она склонилась в глубоком поклоне.
— Премного благодарна, сэр рыцарь, — с издевкой в голосе произнесла она. — Ваша забота выше всяких похвал.
Лайм ответил ледяным молчанием. Вскоре послышался шум удаляющихся шагов. Подняв голову, женщина успела заметить лишь спину выходящего из зала незваного гостя. В следующее мгновение он скрылся за дверью. Некоторое время Джослин и отец Пол растерянно смотрели ему вслед, затем она взглянула на Иво, ожидая услышать упрек за свою несдержанность. Однако тот лишь еще больше нахмурился и, молча пройдя мимо нее, последовал за племянником.
Встретив неодобрительный взгляд отца Пола, Джослин виновато проронила:
— Я пыталась сдержаться, но не смогла.
— Как всегда. Ничего удивительного, — ласково улыбнувшись, заметил священник, хорошо знавший ее и помнивший все ее проделки.
Он повернулся и тоже вышел из комнаты, оставив молодую вдову с сыном.
Они стали пленниками в собственном доме!
Джослин вышла из деревянной лохани с водой и завернулась в полотенце, поданное служанкой. Как поступит Лайм Фок с ней и Оливером после возвращения из церкви? Что сделает, получив подтверждение тому, что ее брак с Мейнардом действительно был зарегистрирован и что ее сын — законнорожденный ребенок?
Когда сводный брат ее мужа приехал в Розмур, Джослин видела в нем хладнокровного убийцу. Но позже, хорошенько все обдумав, она поняла, что ее страхи необоснованны. Отчаиваться рано. Время покажет, кто прав, кто виноват. Вполне возможно, что сэр Лайм не получит ничего и, даже более того, потеряет жизнь. Интуиция подсказывала ей, что именно на это надеется отец Иво.
— Можешь идти, — сказала женщина служанке, продевая руки в рукава халата. — Я сама уложу Оливера в постель.
— Слушаюсь, моя госпожа. — Собрав грязную одежду Джослин и Оливера, девушка бесшумно выскользнула из комнаты.
Молодая вдова неторопливо подошла к столу, на котором стояла шкатулка с рукоделием. Выбрав самую тонкую иголку, она начала осторожно вытаскивать занозы, оставшиеся в обеих ладонях от сучковатой ручки граблей. В каждой из них виноват Лайм Фок!
— У меня получилось! Получилось, мама! — раздался радостный голосок сына.
Джослин посмотрела на деревянный волчок, который вертелся на полу рядом с кучей ивовых стружек и камышового пуха.
— Молодец! — похвалила мать.
— Ага, — подтвердил мальчик, раздуваясь от гордости.
Подумав, что за последние часы она уделяла слишком мало внимания Оливеру, женщина подошла к сыну. В этот момент волчок натолкнулся на кучу ивовых стружек и, разбросав их по сторонам, снова вернулся на каменные плиты пола. Однако он начал терять скорость, грозя вот-вот упасть.
— Быстрее крути еще раз, пока он не остановился, — подсказала Джослин.
Оливер покрутил плавно покачивающуюся игрушку, но она, резко изменив направление, скрылась под кроватью.
Мальчуган разочарованно засопел.
Мать, улыбнувшись, ласково погладила его по еще влажным волосам.
— Достань и попробуй еще раз, а потом я уложу тебя в постель.
Тщательно вымытые щеки Оливера алели, как спелые яблоки. Он улыбнулся и, опустившись на колени, полез под кровать.
Мысли о смерти Мейнарда не давали Джослин покоя. Она должна рассказать Оливеру об отце, о котором он слышал, но которого не знал. После рождения сына Мейнард видел его только один раз. Но мальчику тогда только-только исполнился год, и он не мог помнить те несколько часов, проведенные вместе с ним. Оливер знал об отце столько же, сколько знала Джослин о нем как о мужчине и муже.
Молодая вдова вздохнула. Как ни странно, но она не скорбела по покойному и так и не смогла пролить по нему ни одной скупой слезинки. Ее ничто не связывало с Мейнардом, ничто, кроме Оливера.
Тихий стук в дверь вывел ее из раздумий.
— Кто там? — настороженно спросила женщина, приблизившись к двери.
— Это я, отец Иво, — донесся из коридора приглушенный шепот.
«Если священник вернулся из церкви, значит, Лайм тоже где-то в доме», — подумала Джослин.
— Я могу войти?
