Молодой человек кивнул.
— Ты прав, милорд. Моя мать ожидает тебя.
Стоук окинул будущего шурина хитрым взглядом, после чего, пришпорив коня, поскакал по подъемному мосту к воротам.
Беглянка была где-то здесь, в Сент-Вейле. Стоук не сомневался в этом. Оставалось только найти девчонку прежде, чем кончится ночь. А для этого нужно было лишь проследить за Эвелом, который наверняка приведет его прямо в ее теплую постель.
Не выпуская из поля зрения Эвела, Черный Рыцарь мельком оглядел замковый двор и спешился. В освещенном факелами внутреннем дворике метались длинные тени. Залитая лунным светом, чуть поодаль стояла небольшая часовня, крышу которой венчал острый шпиль. Рядом с часовней отливала серебром соломенная крыша конюшни. Ни одно стойло не укрылось от внимательного взгляда гостя. Девушки там не было. Стоук видел одних только лошадей, сонно отгонявших хвостами мух. Возле конюшни на фоне ночного неба чернел стог сена. Две охотничьи собаки вынюхивали что-то в свежей куче навоза. За конюшней тянулся ряд крытых соломой мастерских, где, без сомнения, можно было найти кузнеца, оружейника и плотника. Но проклятой девчонки нигде не было видно.
— А кто это к нам приехал? Гость? — спросил заплетающимся языком какой-то поклонник Бахуса.
Стоук посмотрел на дверь, ведущую в большой зал замка. Рядом с ней, покачиваясь, стояли трое мужчин. Те, что помоложе, поддерживали под руки широкоплечего рыцаря.
Эвел подошел к Черному Рыцарю.
— Это мой отец и братья. Пойдем, я представлю тебя. Прошу извинить, отец немного перебрал сегодня. Оставь коня. Я распоряжусь, чтобы о нем позаботились.
Стоук молча последовал за Эвелом и остановился перед будущим тестем. Это был мужчина средних лет, но без типичных для его возраста брюшка и залысин. Его круглую голову, плотно сидевшую на мощной шее, покрывали густые белокурые волосы с рыжеватым отливом, а виски серебрились сединой.
— Отец, позволь представить тебе графа Блэкстоуна. Лорд Блэкстоун, это мой отец, сэр Уильям Мэндвил. И мои братья — Гарольд и Седрик.
Стоук кивнул молодым людям. Каждый из них был точной копией другого, их белокурые волосы в лунном свете отливали золотом. Согласно поверью, близнецы приносили несчастье, и их обычно топили при рождении. Интересно, как эти двое избегли столь печальной участи?
— Так, так, так… Стало быть, мы сподобились увидеть знаменитого Черного Дракона. — Сэр Уильям держался неестественно прямо. — Как же, наслышаны. Твою доблесть и прочие достоинства воспевают все менестрели Англии. Но, насколько я понимаю, летать ты все-таки не умеешь, не так ли?
— Не верь всему, что болтают обо мне.
Стоук вглядывался поверх головы сэра Уильяма в сводчатое пространство коридора, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки беглянки.
— В любом случае рад приветствовать тебя в стенах замка Сент-Вейль.
Уильям хотел по-дружески хлопнуть рыцаря по плечу, но промахнулся.
— Ты уверен, что у тебя нет крыльев? Я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как ты летаешь. Такому старому вояке, как я, очень пригодился бы летающий зять.
Старик запрокинул голову и от души расхохотался. Мощное раскатистое эхо вторило хозяину замка, веселясь вместе с ним.
И без того хмурое лицо Стоука помрачнело еще больше.
— Пойдем, милорд. Узнав, что ты приехал, моя жена придет в восторг. — Сэр Уильям привалился к Стоуку и зашептал: — Я не скажу ей, что у тебя нет крыльев, поскольку у нее имеются на твой счет кое-какие планы. К тому же она уверена, что все графы умеют летать, так что не будем расстраивать женщину… — Оттолкнувшись от рыцаря, сэр Уильям привалился к Эвелу. — А где моя Голубка? Я хочу, чтобы она вылетела из своего гнездышка и приветствовала Летающего Дракона. Голубка, лети к нам! — взревел он.
— Я приведу ее, отец, хочешь? — предложил Эвел.
Стоук де Брейси недоуменно оглядел Эвела и сэра Уильяма. Граф был наслышан о причудах барона Мэндвила, но не знал, что тот разводит голубей. Еще больше его поразило желание барона непременно показать гостю этих голубей.
Стоук дождался момента, когда близнецы повели отца в зал, и спросил у Эвела:
— Твой отец держит голубей?
— Вовсе нет.
— Почему же тогда он хотел, чтобы я взглянул на голубку?
— Дело в том, что у нас недавно умерла свинарка. Ее прозвали Голубкой. Это была большая потеря для отца. Кажется, он все еще не может поверить, что ее больше нет.
Эвел о чем-то задумался и замолчал. Стоуку оставалось слушать пьяное бормотание Уильяма Мэндвила.
Внезапно почувствовав на себе чей-то взгляд, Стоук оглянулся и стал осматривать постройки для слуг. В густой тени мелькнул силуэт женщины. Или ему это только показалось? Стоук не был уверен, что видел женщину. Луна в этот момент спряталась за облаками, и замковый двор накрыла ночная тьма.
Рыцарь нахмурился и вновь подумал о девушке-бродяжке. Ее образ неотступно преследовал его. С чего бы это? Хорошенькой ее не назовешь, да и костлява она невероятно — как больной мул. И грудь у девчонки такая крошечная, будто ее и нет вовсе. Ясное дело, такая грудь не может волновать мужчину. Зато язычок у беглянки острый как бритва. Этого у нее не отнимешь.
Рыцарь толкнул дверь и вошел в зал. По стенам в железных канделябрах горели факелы. Одну стену украшал гобелен, изображавший изобилие цветов и плодов, другую — тканый ковер с восточным орнаментом, привезенный предком сэра Уильяма из крестового похода. Стоук держался рядом с Эвелом, поскольку мысль о том, что молодой человек приведет его к беглянке, превратилась в настоящее наваждение. Рыцарь так погрузился в размышления о дерзкой девице и о том, как ее отыскать, что поначалу не обратил ни малейшего внимания на поднявшийся в зале переполох.
— Нет, Элизабет, ради святых мучеников, только не мой кубок! — завопил сэр Уильям.
Гарольд и Седрик, разгадав намерение матери, повалились на пол.
— Берегись! — крикнул Эвел, отступая в стенную нишу.
Стоук вскинул глаза и недоуменным взглядом обвел зал, пытаясь определить, какая опасность угрожает мужской половине семейства Мэндвил. Увы, летевшего в его сторону тяжелого золотого кубка он не заметил и догадался о его существовании лишь в тот момент, когда тот поразил его в лоб. Из глаз гостя посыпались искры. Он потерял сознание.
Стоук почувствовал, как к его лицу прикоснулось что-то холодное, и открыл глаза. Прямо перед собой он увидел женщину, которая расправляла у него на лбу смоченное в воде полотенце. Компресс освежал и успокаивал. Неумолчный гул, стоявший у него в голове, стал затихать. Стоук пригляделся к женщине. Она была миловидна, с правильными чертами лица и ярко-синими глазами, окруженными паутинкой тонких морщинок. Рыцарь предположил, что женщине слегка за сорок и она страдает от какой-то душевной боли.
