Уступившая настояниям родителей Элиана спокойно ожидала свадьбы. Она не испытывала ни радости, ни страха, и временами ей казалось, будто замуж выходит вовсе не она, а кто-то другой, чужой и незнакомый.
Примерка свадебного платья, разговоры с матерью, подготовка приданого, ухаживания Этьена – все казалось сном. И когда наступил день венчания, Элиана по-прежнему не могла очнуться и по-настоящему осознать, что же все-таки происходит.
Ее нарядили в белое атласное платье с открытым лифом и длинным шлейфом, кружевную фату и венок из флердоранжа, а затем усадили в карету рядом с улыбающимся и словно бы помолодевшим отцом.
Запряженная белыми лошадьми карета направилась к церкви Сен-Сюльпис, где должна была состояться церемония. Элиана сидела прямо и неподвижно, изредка моргая глазами, будто для того, чтобы убедиться, не сон ли это.
Огромное красное солнце мчалось за экипажем, задевая крыши домов и башни, опаляя небосвод багровым светом. Иногда огненный шар скрывался за фасадами самых высоких зданий, и тогда в окно кареты бил один-единственный, слепящий взор, тонкий, прямой как стрела луч.
Город стоял неподвижный, безмолвный, овеянный тайной вечерней земли, а над ним возвышался нежно-розовый воздушный купол небес.
И каждый звук отдавался эхом где-то далеко-далеко за заставами.
Потом карета остановилась, Филипп взял дочь под руку, и они вступили в прохладный сумрак храма.
Свет заходящего солнца лился в окна и, преломляясь в витражах, раскрашивал каменные полы и стены цветными узорами.
Кругом стояли родственники, знакомые… Этьен де Талуэ хранил серьезный вид, как и положено жениху, и выглядел очень представительным во фраке черной шерсти и белом шелковом жилете.
Чуть затененные золотыми ресницами голубые глаза юноши казались прозрачными, как родниковая вода, и светились от счастья.
Элиана удивилась: ей почудилось, что она видит своего жениха в первый раз. Да, ведь его облик всегда заслонялся образом другого человека, образом, который постоянно жил в ее думах, воспоминаниях и мечтах.
Впрочем, сейчас ей казалось, что мечты потускнели, как тускнеют старые полотна. Свет прошлого померк, и Элиана думала: стоит ли страдать от бесплодных попыток обнять призраки былого?
Филипп вложил руку дочери в руку Этьена, и жених с невестой подошли к алтарю.
Взгляд карих глаз Элианы казался неподвижным, яркое сияние множества свечей проникало в их янтарную глубину и высвечивало каждую точку, мельчайшую черточку радужной оболочки, переливалось между длинных черных ресниц.
О, сколько чувств отражалось в этот миг в ее взоре – неверие, растерянность, боль!
Когда заиграл орган, Элиана замерла. Переливы чудесной музыки задевали струнки ее души, и ей хотелось плакать чистыми слезами и улыбаться ангельской улыбкой.
Девушка почувствовала, как молодой человек слегка пожал ее руку, и бессознательно отозвалась на это пожатие. В ней жила почти болезненная потребность обменяться с кем-то дружеским прикосновением, понимающим взглядом, выразить то, что она чувствует. Она не могла находиться рядом с кем-то просто так, не делясь сокровенным, она считала, что души близких людей непременно должны соединяться, подобно тому, как сплетаются ветви деревьев, выросших друг подле друга, на одной земле.
Потом они вышли из храма, и за ними потекла толпа родственников и друзей. У ворот ждала вереница экипажей; вплетенные в гривы лошадей цветные ленты развевались на ветру, и кучера в парадных ливреях нетерпеливо помахивали кнутами. Спустя несколько минут гости расселись по каретам, и свадебный поезд тронулся в путь по заколдованным вечерней тишиной улицам Парижа.
После состоялось посвященное бракосочетанию торжество; конечно, не такое роскошное, каким оно было бы год или два назад, и все же собралось достаточное количество гостей, и ужин состоял из нескольких перемен.
Элиана принимала поздравления и подарки, танцевала, разговаривала, улыбалась, ела и пила, и все видели в ней только счастливую новобрачную, юную любящую супругу. Филипп с шутливой почтительностью величал ее мадам де Талуэ, мать обнимала девушку со слезами радости на глазах. Этьен смотрел на молодую жену с нескрываемым обожанием и восторгом, и в то же время в его взгляде появилось что-то новое, прежде он не смел смотреть на нее так, будто их более не разделяли никакие условности. Он словно бы держал в руках раковину, зная, что отныне сокрытая в ней драгоценная жемчужина принадлежит только ему.
Прошло еще немного времени, и они очутились в специально обставленной к этому дню спальне с великолепной кроватью розового дерева, креслами в стиле Людовика XV с превосходно сохранившейся шелковой обивкой, тяжелыми шторами, гобеленами и старинным ковром на полу.
Стояла одна из тех редких тихих ночей, когда на деревьях не колышется ни единый листок, воздух полон живительной прохлады и на землю льется дождь прозрачного лунного света, отчего город кажется похожим на белую крепость, а небо – на усыпанный блестками шатер.
Украдкой вздохнув, Элиана отошла от окна и остановилась посреди затемненной комнаты, тонкая, гибкая, словно струна, волшебно прекрасная в белом, как снег, и легком, как лебяжий пух, свадебном наряде.
Этьен протянул к ней руки.
– Элиана…
Она отступила на шаг и тихо, нерешительно произнесла:
– Мне нужно позвать Дезире.
– Не надо, – прошептал Этьен, – сегодня я сам помогу вам раздеться.
На мгновение он встретился с ней взглядом. Ее глаза мерцали на залитом лунным светом и оттого казавшемся фарфоровым лице. Потом он посмотрел на причудливый рисунок ее волос, серебряными кольцами падавших на белый лоб, на темные дуги бровей, на шею и плечи и не поверил своему счастью, ибо в этот момент девушка была красива какой-то необыкновенной, таинственной красотой, точно огонек в тумане или тающая свеча.
Осторожно, словно боясь прикоснуться к невесте, Этьен снял с ее головы венок из флердоранжа, фату и положил их на комод, а потом расстегнул крючки на платье Элианы и стянул его с плеч и груди девушки, отчего по ее спине пробежал неприятный холодок.
Постепенно движения Этьена стали уверенными; раздевая Элиану, он целовал ее лицо, волосы и шею. Она попыталась уклониться, и тогда молодой человек поднял девушку на руки и положил на постель. Он снял с себя одежду, и Элиана тотчас закрыла глаза, чтобы не видеть его обнаженным и мучительно страдая оттого, что не может прикрыть свою собственную наготу, поскольку Этьен сбросил одеяло на пол.
А после, когда, к ее ужасу, они оказались совсем близко, Элиана инстинктивно старалась избежать его объятий и поцелуев. Но Этьен был настойчив, а ее робкое сопротивление лишь разожгло его пыл. И вот он крепко сжал ее тело руками, припал губами к ее губам, и девушка почувствовала, что в следующую секунду произойдет то, чего она так боялась.
