— Мои слуги хорошо воспитаны и не станут смотреть.
— Очень удобно. Для твоих оргий.
— Я не устраиваю оргий, — возразил Паша, направляясь к двери. «Во всяком случае, дома», — добавил он про себя и повернул дверную ручку.
Коридор заливал свет газовых ламп.
— О Боже, — тихо воскликнула Трикси и, вспомнив его совет, закрыла глаза.
Он торопливо прошел по коридору и, сделав два поворота, достиг главной лестницы.
Когда он начал спускаться по широким мраморным ступеням, она, не выдержав, приоткрыла глаза и с облегчением вздохнула, не увидев никого из слуг. Не заметив легкого кивка Паши, она не обнаружила лакея у подножия лестницы, мгновенно растворившегося в тени, равно как и других слуг на первом этаже, которые торопливо прятались по углам.
Через несколько секунд они уже были в его спальне. Притворив дверь, он легко коснулся губами ее лба.
— Можешь открыть глаза. Мы благополучно достигли безопасной гавани.
В спальне события развивались по тому же сценарию. Это была игра, искренняя и простая, пылкая и пьянящая. Незабываемая даже для мужчины, познавшего в этой жизни все.
— Я хочу, чтобы англичанку нашли во что бы то ни стало, — потребовал высокий мужчина с хмурым лицом и безжалостными глазами цвета льда, хлопая кулаком по ладони. Обведя взглядом людей, завтракавших с ним за одним столом, Жером Клуар хрипло добавил: — Мы не можем позволить ей обратиться к Клуэ.
— У нас есть свой наблюдатель в конторе адвоката и судьи, — вмешался в разговор мужчина более мелкой комплекции, но с ярко выраженными следами фамильного сходства. — Еще один — на станции дилижансов, следующих в Кале, трое других контролируют дороги, уходящие на север. Соседние полицейские префектуры тоже под наблюдением. — Он оторвал взгляд от печеного яйца. — К тому же человек Ланжелье мне сказал, что в городе у нее никого не было, так что…
— Похоже, от мадам Гросвенор ты отделался, — подал голос более молодой из двух похожих между собой мужчин. — Сядь, Жером, и расслабься. Она скорее всего уехала из города. Готов поставить на кон тысячу франков.
— Если у тебя есть эта тысяча, Виктор, — упрекнул его Жером.
— Сделай милость, поешь. Ломтик или два бекона наверняка сделают тебя добрее, — ответил Виктор. Он не впервые слышал оскорбительные замечания в свой адрес, поскольку был азартным игроком.
— Рекомендую выпить кофе, — вкрадчиво заметил Филипп. Его ложка застыла в сантиметре от рта. — А поджелудочная железа теленка, фаршированная грибами, им особенно удалась. Пока неизвестно, кто убил Ланжелье? — поинтересовался он.
— Известно только, что это какой-то оборванец с Балкан, — отозвался Жером, усаживаясь за стол. — Орудие убийства было найдено в канаве, — продолжал он, потянувшись за кофе. — Македонский топор, как сказал префект.
— Выходит, убийцу наняли, — заметил Филипп с набитым ртом.
Жером кивнул.
— Один из многочисленных врагов Ланжелье. Виктор Клуар играл с ним в одних и тех же клубах.
— Один из кредиторов, ты имеешь в виду, — поправил младшего брата мужчина постарше. — Ланжелье задолжал всем.
Виктор оторвал взгляд от булочки.
— Он выигрывал по случайности.
— Надеюсь, не у тебя.
— Стал бы я тебе докладывать в таком случае? — холодно парировал Виктор. — К тому же ты не слишком баловал его деньгами, чтобы он мог играть по-крупному.
— Напротив. Мы достаточно ему заплатили за то, что он держал в заточении любовницу Теодора.
— Я никогда этого не понимал, — с отвращением обронил Виктор. — Держать ее в плену вместо того, чтобы подкупить судью?
— Заявление женщины должно было попасть под надзор Клуэ. Риск был слишком велик.
— Мальчик — сын Тео, — констатировал Виктор.
— Возможно. — Щеки Филиппа затряслись от негодования, как и в тот раз, когда он впервые услышал о рождении Кристофера. — Но эта женщина не внушает доверия.
— Тео обожал ее и сынишку. Если бы она могла развестись, он бы женился на ней. Ты это знаешь не хуже меня.
Глаза Жерома сверкнули.
— Ты защищаешь ее?
— Защищать ее нет нужды, — ответил Виктор. — Завещание Тео было вполне конкретным.
— Наш племянник был развращенным, богемным художником без всяких моральных устоев, — раздраженно заявил Жером, разрезая на аккуратные кусочки бекон.
— Кое-кто с твоей точкой зрения не согласится. — Виктор никогда не понимал противоречия, существовавшего между праведной пристойностью Жерома и его беспринципной недоброжелательностью.
— Теодор умер в возрасте тридцати двух лет от пьянства и распутства. Любой порядочный человек понял бы, насколько нестабильным было состояние его ума.
— Он умер не от распутства, а погиб на скачках. Несчастный случай.
— Его беговые лошади были такими же дикими, .как он сам.
— Как жаль, что Клуэ не истолкует закон во благо твоей предвзятости, — заметил Виктор желчно. — Его непомерная прямота пугает.
— Вероятно, теперь, когда англичанка исчезла, Клуэ больше не представляет для нас проблемы. Впрочем, если она снова объявится…
— Возможные точки ее местопребывания находятся под контролем, — перебил его Филипп.. — Гросвенорам скорее всего тоже сообщили о ее бегстве, — продолжал он с самодовольной улыбкой. — Если она возвратится в Англию, нас непременно оповестят.
— Я удивлен, что ты не пожелал от нее избавиться так же, как от Ланжелье, — ехидно заметил Виктор.
— Мы всего лишь деловые люди, — ответил Жером, придвигая к себе блюдо из поджелудочной железы теленка, — а не убийцы.
— Значит, если бы она умерла с голоду, это было бы в порядке вещей.
— С каких это пор ты стал оплотом чувствительности, Виктор? Если мне не изменяет память, молодая женщина с ребенком, оставленная тобой в Руане, довольно сильно нуждалась в средствах.
— Я был тогда совсем зеленым, и я не прожил с ней два года. К тому же, да будет тебе известно, я высылаю ей довольно щедрое содержание.
— Выходит, ты не все просаживаешь за игорным столом. Весьма похвально! — съязвил Жером.
— Тео хотел, чтобы его сын получил причитающееся ему наследство, и ты не мог этого не знать.
— Как же нам повезло, что ты пока не достиг возраста получения своего наследства.
— Еще семьсот дней терпения, — откликнулся Виктор ледяным тоном.
— Слава Богу, отец знал о твоем пристрастии к азартным играм, иначе к этому моменту ты бы уже промотал все состояние.
— К счастью, мне нужно являться сюда только изредка, чтобы забирать положенное мне содержание. Желаю всего хорошего, братцы, — сухо распрощался Виктор, вставая со стула. — Пусть ваша алчность принесет вам счастье, которое вы заслуживаете.
