– Да, – подтвердила Пруденс. – Среди них были весьма интересные.
Лицо Констанс посерьезнело.
– В чем дело? – повторила она свой вопрос.
Пруденс подошла к секретеру, на котором громоздилась гора бумаг, грозивших свалиться на ковер.
– Помнишь статью о графе Беркли?
Она выудила листок из кучи бумаг. Констанс поднялась.
– Да. Разве могла я забыть? Не сомневалась, что это вызовет бурю. Вы тоже не сомневались.
– Он возбуждает против нас дело, точнее – против «Леди Мейфэра». Дело о клевете, – сказала Честити.
– Ничего у него не выйдет. Это чистая правда. Есть доказательства, – решительно заявила Констанс.
– Вот копия письма его поверенных.
Пруденс передала ей документ, который скопировала, прежде чем вручить оригинал клерку сэра Гидеона.
– У него нет никаких фактов, – сказала Констанс. – А мне известны имена трех женщин, которых он соблазнил и бросил.
– «Пэлл-Мэлл газетт» ухватилась за это, на что, собственно, мы и рассчитывали, – подтвердила Пруденс. – Но их статья опубликована только сейчас. Теперь он будет пригвожден к позорному столбу. Пруденс перегнулась, заглядывая через плечо сестры, и ткнула пальцем в параграф в конце письма: – Думаю, настоящие неприятности кроются в этом.
Констанс прочла параграф.
– О Боже! – пробормотала она. – Финансовые дела. Мне не следовало о них упоминать. На этот счет у меня нет неопровержимых доказательств, хотя я знаю, что это правда. – Она посмотрела на сестер: – Мне так жаль.
– Это не твоя вина, – промолвила Пруденс. Она сняла очки, протерла их носовым платком. – Чес и я готовы нести ответственность за то, что написали. Мы знали, что он не платит по карточным долгам и что некоторые его финансовые дела вызывают подозрение.
Пруденс снова надела очки.
– Но у нас нет доказательств, – повторила Констанс. – Я слишком увлеклась, когда выяснила обстоятельства, подтверждающие его волокитство. Я решила, что мне удастся уличить его в бесчестном поведении и никто не станет вдаваться в подробности, потому что у меня есть неопровержимые доказательства всего остального.
– Как видишь, он сам решил этим заняться, – промолвила Пруденс, указательным пальцем сдвинув очки на переносицу. – По-видимому, он считает, что если ему удастся вчинить иск о клевете, то это станет автоматическим опровержением и всего остального. И тогда он, возможно, примется за «Пэлл-Мэлл газетт». После одержанной победы никто не посмеет поминать его грешки даже шепотом, не то что вслух.
Констанс с отвращением бросила бумагу на секретер.
– Есть идеи?
– Ну, мы, выражаясь фигурально, ударили по мячу, и он покатился, – ответила Пруденс и рассказала сестре о сэре Гидеоне Молверне.
– Эмилия Франклин принесла от него утром записку. Он сообщает, что готов с нами встретиться в следующий четверг в четыре часа. Я, разумеется, не дала ему наш адрес. Пока не дала. Поэтому дала адрес Эмилии и Генри, чтобы осуществлять контакты через них.
Констанс кивнула:
– Уверена, они не стали возражать.
– Напротив. Эмилия всегда готова помочь, когда речь заходит о «Леди Мейфэра».
Констанс снова кивнула.
– Ну, в таком случае мы мало что можем сделать, пока не повидаемся с ним. Интересно, знает ли его Макс. Он, должно быть, дорогой адвокат, если является королевским советником.
– Мы тоже так думаем, – мрачно заметила Пруденс. – Он уже сообщил нам, что за консультацию ему следует заплатить пятьдесят гиней.
– Но как нам удастся сохранить при этом свою анонимность? Беркли возбуждает дело против «Леди Мейфэра», но кто-нибудь, возможно, захочет узнать, кто именно автор этой так называемой клеветы.
Сестрам нечего было возразить Констанс, они понимали, что она права.
Внизу, в холле, громко хлопнула дверь.
– Это отец, – сказала Честити. – Он будет счастлив видеть тебя, Кон.
– Насколько я понимаю, он целиком и полностью на стороне Беркли? – Это был не вопрос, а скорее констатация факта. – Пойду ему навстречу, – сказала Констанс и направилась к двери.
Она уже была на лестничной площадке, когда лорд Дункан начал подниматься по лестнице.
– Констанс, дорогая! – сказал он, расплывшись в улыбке. – Твои сестры не знали, когда именно ты приедешь. В твоей телеграмме говорилось о том, что парому пришлось задержаться из-за плохой погоды.
– Да, но погода улучшилась и мы отплыли вчера утром во время прилива. До Лондона добрались вчера поздним вечером, но не могла дождаться минуты, когда наконец увижу вас всех. – Констанс обняла и расцеловала отца. – Ты в порядке?
– О да... да.
Он слегка отстранился, не выпуская ее из объятий и внимательно изучая ее лицо.
– Брак пошел тебе на пользу, дорогая. Ты вся светишься от счастья.
Констанс рассмеялась.
– Так оно и есть. Макс приедет примерно через час засвидетельствовать тебе свое почтение.
– С нетерпением жду его. Хочу знать его мнение о положении дел. – Он покачал головой. – Дела плохи, очень плохи.
– Пру и Чес что-то говорили, – начала было Констанс, но лорд Дункан перебил ее.
– Эта мерзкая газетенка «Леди Мейфэра» оклеветала Беркли. Можешь себе представить? Какая наглость! – И без того красное лицо лорда Дункана побагровело. – Это просто чудовищно! А теперь и «Пэлл-Мэлл газетт» повторила эти инсинуации.
– Мы уже рассказали об этом Кон, отец, – сказала Честити.
– Это позор! Оклеветать честного человека! Анонимные писаки даже не имеют смелости открыто принять бой и ответить за свою ложь. И это в цивилизованном мире! Не знаю, до чего дело дойдет. – Он снова покачал головой, пытаясь взять себя в руки. – Не стоит, однако, портить нашу встречу, дорогая. Уверен, у тебя есть что рассказать сестрам, а когда вдоволь наговоритесь, спускайтесь вниз, в большую гостиную, откроем бутылочку «Вдовы Клико» в честь твоего возвращения. Велю Дженкинсу поставить ее на лед.
Он потрепал старшую дочь по щеке, добродушно кивнул Пруденс и вернулся в холл.
– Интересно, осталась ли хоть одна бутылка выдержанной «Вдовы»? – спросила Констанс.
– Нет, есть только пара бутылок «Тэттингера», которые Дженкинс припрятал. Он подаст их вместо «Вдовы», – произнесла Пруденс.
Среди всех ее финансовых затруднений не последнее место занимало оскудение их винного погреба. С помощью Дженкинса ей приходилось постоянно жонглировать бутылками, причем делать это так, чтобы лорд не заметил подмены. Дворецкий знал содержимое погреба до последней наклейки на последней бутылке, особенно на тех, к которым лорд Дункан питал пристрастие.
Констанс взяла свою чашку с кофе.
– Поговорим о чем-нибудь веселом. Дайте-ка мне последний номер журнала. Много ли клиентов у нашей посреднической конторы?
