Придворные спешили заверить монарха в своей преданности. А тот, не испытывая никаких угрызений совести, искал способ избавиться от нелюбимой королевы. Элизабет покачала головой:
— Странно, что король увлекся Джейн Сеймур! Двойной подбородок, желтая кожа, волосы цвета навоза, да еще и редкие. И маленький сжатый ротик. Ей уже за тридцать, ее молодость давно в прошлом.
— Зато она кротка и покорна, — заметил Флинн. — Никогда не повышает голоса. И дружит с принцессой Марией.
— Эта святоша хитра и расчетлива! — выпалила Элизабет.
— Так было и есть, — согласился он. — Но позволь мне продолжить рассказ. Мистрис Сеймур, как и королева когда-то, старалась одновременно держать короля на расстоянии и поощрять его. Он сделал ей много подарков, но говорят, что, когда на Пасху поднес кошель с золотыми монетами, она отказалась принять его, заявив, что подобного рода дары предназначены не для такого случая. Тогда король поручил мастеру Кромвелю найти способ избавиться от королевы.
— У этого человека такой злобный взгляд… — вздрогнув, прошептала Элизабет.
— Мастер Кромвель собрал сообщников: Сеймуров, ненавидевших королеву, ее кузена Николаса Кэрью и сторонников принцессы Марии. Они публично обвинили королеву в распутстве. Ее придворные Генри Норрис и Уильям Бреретон были арестованы и заключены в Тауэр вместе с Френсисом Уэстоном, графом Рошфором и молодым музыкантом Марком Смитоном.
— Но ведь Норрис и Уэстон давно служат у Тюдоров. Генри Норрис не в том возрасте, чтобы соблазнять дам, и слишком джентльмен, чтобы отважиться на такое, — заметила Элизабет.
— И он отрицал свою вину, но его судили вместе с Уэстоном, Бреретоном и музыкантом. Если бы королева изменяла мужу — хотя в это не верили, но никто не посмел выразить свои сомнения вслух, — Смитон был бы самым вероятным кандидатом на роль любовника. Он молод и красив. Его страшно пытали, и он сказал то, что от него хотели услышать: что он совершил плотский грехе королевой. Но все знали, что это ложь. Допрашивали и лорда Рошфора. Его обвиняли в кровосмесительной связи с родной сестрой. Все были осуждены на смерть.
— Господи милостивый! — охнула Элизабет. — А королева?
— Королеву арестовали второго мая и заключили в Тауэр. Ее допрашивали и признали виновной в супружеской измене. Кроме того, было объявлено, что она замышляла убить короля посредством колдовства, ее обвинили также в нежелании родить наследника для короны, совершении грехов слишком гнусных, чтобы о них говорить, в стремлении навлечь позор на мужа и дочь, леди Элизабет, не говоря уже обо всем королевстве.
— Леди Элизабет? Не принцесса Элизабет? — удивился, потрясенный и охваченный ужасом Бэн.
Он уже понял, что счастливого окончания не будет и что жена придет в отчаяние. Поэтому он крепко сжал ее руку.
— Нет, именно леди Элизабет. Был созван новый парламент, чтобы узаконить смену наследников. Старый Кромвель подкупил людей, готовых лжесвидетельствовать против королевы. Ее осудили и приговорили к смерти на костре или на плахе — на усмотрение короля.
Элизабет вскрикнула, как от боли.
— Боже милостивый! Неужели нельзя было просто расторгнуть брак с помощью церковного суда и отпустить ее с миром или выслать во Францию? Зачем было ее убивать?
Она заплакала, и Бэн поспешно обнял ее за плечи.
Флинн Стюарт взглянул на него, безмолвно спрашивая, стоит ли продолжать. Тот кивнул, и шотландец снова заговорил:
— Прошел слух, что против лорда Рошфора свидетельствовала собственная жена. Она утверждала, что королева якобы признавалась со смехом, что король иногда не способен совокупиться с женщиной. И это она намекнула, что ее муж спал с собственной сестрой.
— Никогда! — взорвалась Элизабет. — Анна любила короля и была ему верна!
— Семнадцатого мая все пятеро обвиняемых были обезглавлены на Тауэрском лугу. Смитон и Бреретон были потом четвертованы. Королеву заставили смотреть на казни. В день вынесения приговора архиепископ Кранмер объявил брак короля и королевы недействительным, так как король ранее имел связь с ее сестрой. Поэтому дочь королевы была объявлена незаконной.
— Можно подумать, что Кранмера вдруг замучила совесть — ведь в свое время он сам короновал Анну?! — с горечью бросила Элизабет. — И как после этого он предстанет перед Господом нашим?
Она в упор взглянула на Флинна:
— Анна мертва, верно?
Тот кивнул.
— Говори же!
— В Тауэре ей прислуживали четыре дамы, и все ее ненавидели. Маргарет Ли позволили жить в Тауэре, но запретили видеться с королевой. Думаю, Уильям Кингстон, комендант Тауэра, все же разрешал им короткие встречи. Говорят, что к тому времени королева уже была полубезумна, и иногда ее речи напоминали бредни сумасшедшего. Она очень боялась за свое дитя и просила прощения у леди Марии за все беды, которые ей принесла. И молила леди Марию присматривать за леди Элизабет. Потом исповедалась и причастилась, упорно твердя, что ни в чем не виновата. Даже исповедник потом признался, что тоже считает ее невиновной.
Утром девятнадцатого мая она оделась в роскошный наряд из серой парчи и собрала волосы под черный бархатный берет, вышитый жемчугами. Сэр Уильям подвел ее к эшафоту, где она сняла берет и встала на колени перед плахой. Во дворе было полно зевак. Те, кому не хватило места, стояли на холме и вокруг Белой башни. По приказу короля иностранцев на казнь не пустили. День был солнечным и теплым. Король повелел, чтобы Анну обезглавили, и заставил привезти палача из Кале. Кингстон позволил Маргарет Ли быть одной из четырех женщин, сопровождавших ее. Королева отдала ей свой молитвенник. Говорят, она храбро держалась. Меня там не было, потому что я тоже считался иностранцем. Мне обо всем рассказал один из секретарей Кромвеля, который сопровождал своего хозяина к месту казни. Герцог Норфолк тоже там был.
— Еще бы! Старый интриган! — гневно выпалила Элизабет.
Она больше не могла плакать. Поплачет, когда останется одна.
— Сразу же после казни король женился на Джейн Сеймур. Теперь она — королева Джейн.
— Но Анну хотя бы похоронили с честью? — допытывалась Элизабет.
— Не совсем. Даже гроба не приготовили. Сопровождавшие ее женщины взяли отрубленную голову, завернули в ткань и вместе с телом поместили в старый ящик для стрел, который сумели найти, и похоронили в церкви Святого Петра в Оковах, в Тауэре. Элизабет, мне жаль, что я стал тем, кто принес столь горестные вести, но я решил: тебе нужно об этом услышать. И не от злобных сплетников, а от друга.
Элизабет встала.
— Спасибо, — тихо сказала она.
