– Мои молитвы, – прошептала девушка. – Я молила Господа, чтобы ты пришел.
– Тогда ты все еще хочешь меня?
Люсьен казался таким нерешительным, что у нее заныло сердце. Он всегда казался ей сдержанным и самоуверенным, а сейчас был похож на мальчика, которого взяли в плен Байярды.
– Я никогда не переставала хотеть тебя, – призналась дочь Катарины.
– Даже когда на ристалище я вел себя как зверь?
– Даже тогда.
Достав из-за горловины рубашки браслет с миниатюрными колокольчиками, он сказал:
– Я надел их на себя в тот день, чтобы ты всегда находилась рядом.
– А я-то думала, что потеряла их, а с ни у тебя.
– О чем это говорит тебе, Александра? – не отрывая глаз от ее лица, спросил он.
Смеет ли она надеяться, что это означает нечто большее, чем просто желание?
– Что ты любишь меня, – рискнула она сказать. – Да?
Склонив голову, мужчина поцеловал ее.
– Да.
Он больше ничего не сказал, но слова и не были нужны.
– Конечно, не место спрашивать, но я все-таки рискну. Ты выйдешь за меня замуж?
Александра во все глаза смотрела на него.
– Ты хочешь жениться на мне? Но ты же говорил...
– Я помню, но не мог же я тебя заставить поверить, что женюсь на тебе только ради твоих земель.
Значит, здесь не только дурацкая гордость.
– Поэтому ты послал мне записку?
Он кивнул.
– Когда ты не пришла... – воспоминание затуманило его глаза.
– Ты единственная, кто может держать меня в руках, Александра. Выйдешь за меня замуж и приручишь зверя?
Свет любви рассеял мрак смерти и ненависти, которыми столько лет была окутана жизнь двух семей.
– Да, – ответила она. – Да.
Чего сейчас больше всего на свете хотел Люсьен? Он мечтал схватить девушку, умчаться в Фальстафф и на руках принести ее в Солнечную комнату. И он знал, что это очень скоро случится.
Она заставила его помучиться. Украдкой подсматривая через ширму, Александра поискала Люсьена глазами. Он сидел на стуле у камина. Наклонившись к огню, мужчина смотрел на пляшущие языки пламени.
«Наконец, – радовалась девушка, – наступила брачная ночь». Этой холодной осенней ночью они соединятся в древнем как мир танце любви. Люсьен настаивал на долгой, по мнению нетерпеливой дочери Катарины, помолвке – целых два месяца. Де Готье хотел, чтобы его считали достойным, воспитанным женихом.
Внезапно почувствовав странное беспокойство, Александра провела рукой по платью. Когда оно слетит, помятое, к ее ногам? Будет ли он нежен или возьмет ее как неистовая буря?
Осторожно ступая, она подошла к мужу. Он слышал ее шаги, однако головы не повернул.
Стоя за его спиной, девушка положила руки на его широкие плечи и наклонилась.
– Ты готов взять меня, мой повелитель?
– Скорее всего, это я должен спросить у тебя.
Улыбаясь, Александра провела руками по груди Люсьена и приподняла на нем рубашку, но успела только скользнуть нежными пальчиками по твердым мускулам живота, когда де Готье сжал ее кисти, явно не желая, чтобы она подняла одеяние выше.
– Иди ко мне, – сказал он.
– Пока подожди, – выдохнула девушка ему в ухо, – сначала я должна подготовить тебя.
– Если ты встанешь передо мной, то полностью справишься с этой задачей. – С этими словами он стал тянуть ее к себе, но она сопротивлялась.
– Я знаю, ты не хочешь, чтобы я видела твою спину, а я собираюсь это сделать. Это часть тебя, а с тех пор, как мы женаты, я жажду узнать тебя всего.
– Но не это – низким, сдавленным голосом проговорил Люсьен.
– Но я же не первый раз вижу твою спину.
– Не сегодня, Александра.
– Ты стесняешься шрамов?
Он посмотрел на нее через плечо, но не страсть, а недовольство мелькнуло в его аметистовых глазах.
– Я не трусостью и предательством их заработал, – по его голосу чувствовалось, что он хочет сдержаться, – а храбростью.
Девушка кивнула.
– Знаю, но они стоят между нами, разделяя нас. Ты не доверяешь мне?
Люсьен хотел было отказаться, но затем его взгляд смягчился.
– Ладно. – Отпустив ее кисти, он начал снимать рубашку, но Александра предложила ему свои услуги.
Девушка постояла мгновение, глядя на ужасные шрамы, потом коснулась их. Почувствовав, как под ее нежными пальцами напряжен мужчина, она продолжила свое занятие.
Он начал очень медленно расслабляться, сжавшись только тогда, когда Александра, поднявшись на цыпочки, стала ласкать ему спину языком.
– Я люблю тебя, Люсьен, каждый кусочек твоего тела.
Повернувшись, мужчина обхватил ее ногами.
– Тогда зачем тратить время и усилия на спину? Он, видимо, хотел пошутить, но слова прозвучали серьезно.
Дочь Катарины улыбнулась, затем наклонилась и обняла его за талию.
– Затем, муженек, что я однажды подслушала, что любить мужчину значит любить его тело, – от пяток до кончиков волос. – Опустив голову, Александра запечатлела поцелуй на его плече.
Люсьен застонал.
– Все идет не совсем так, как я планировал.
Девушка подняла затуманенные глаза.
– А как ты планировал?
Люсьен начал медленно расстегивать пуговицы на платье.
– Дай я покажу тебе.
Стоя обнаженной перед мужем, девушка не испытывала стыда, только желание.
– Что сейчас? – спросила она спустя несколько минут, когда де Готье не предпринял никаких попыток дотронуться до нее, лишь ласкал глазами каждый бугорок, каждую впадинку ее роскошного тела.
– Сейчас, Александра Байярд де Готье, мы займемся любовью.
Притянув девушку к себе, он прильнул к ее груди, наслаждаясь ее ароматом, затем обхватил губами напрягшийся твердый сосок.
– О Боже, – застонала Александра. Обнимая плечи мужа, она прижалась к нему.
Лаская руками изгибающуюся спину жены, Люсьен стал целовать другую грудь, заставляя свою партнершу всхлипывать от удовольствия. Опустившись ниже, де Готье дотронулся губами до чувствительной кожи на сгибе бедра.
Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.
– Научи меня, Люсьен, – умоляюще произнесла она.
Он издал короткий смешок.
– Я и хочу это сделать, – сказал он, поднимаясь и беря ее на руки. Поднеся жену к постели, он неторопливо опустил ее на покрывало и стоял, пожирая глазами принадлежащее ему по закону тело.
Трепещущая женщина подалась навстречу мужу.
– Мы и так долго ждали. Иди ко мне, Люсьен.
Он медленно опустился на кровать и вытянулся рядом с Александрой, подперев рукой голову.
– А что мы будем делать с этим? – поинтересовался де Готье, проведя рукой по своим штанам.
Улыбаясь, дочь Катарины повернулась на бок и потянулась к застежкам. Развязав их, она, просунув руку под пояс, медленно стащила штаны с мужа. Он остался совершенно обнаженным.
