— Я хотел бы получить письма мисс Вон, — обратился Александр к надзирателю.
— Да, пойдемте под крышу, — закивал тот. — Хотите прочесть их?
— Нет, сжечь — чтобы их никто не прочел. Они предназначались только для мисс Вон. Надеюсь, вы мне поможете? Мне не хотелось бы увидеть их опубликованными в газете.
Надзиратель почувствовал, что в бархатной перчатке спрятан стальной кулак, и мгновенно отказался от своих тайных замыслов.
— Конечно, сэр Александр, само собой! — сочувственно отозвался он. — Не хотите ли обсушиться? У меня в гостиной растоплен камин. Чашку чаю, пока не принесли письма?
К учебе в Сиднейском университете Нелл приступила в марте 1892 года, в нежном шестнадцатилетнем возрасте. Александр сделал для дочери все, что смог. Инженерный факультет размещался в одноэтажном белом здании — временном, но достаточно просторном и потому пригодном для занятий, пока не будет построено постоянное помещение факультета. Временный корпус был обращен к Парраматта-роуд, перед зданием росли помидоры. Не считая нужным прибегать к изощренным уловкам, Александр просто объявил декану, профессору Уильяму Уоррену, что готов внести солидную сумму на строительство нового здания, но лишь в том случае, если преподаватели не станут третировать его дочь и ее товарищей-китайцев. С упавшим сердцем профессор Уоррен заверил, что к Нелл, У Цзину, Чань Миню и Лу Чжи будут относиться так же, как ко всем остальным студентам, но только не прощать им неуспеваемость, Боже упаси.
Александр усмехнулся и приподнял надломленные брови.
— Профессор, вскоре вы сами убедитесь, что завышать оценки ни моей дочери, ни китайцам не понадобится. Они будут гордостью факультета.
Для своих подопечных Александр купил пять домиков с террасами на углу Глиб и Парраматта-роуд, а затем пробил в стенах между домами двери, таким образом соединив их. Каждый из пяти студентов (в том числе и Донни Уилкинс) получил собственную квартиру, а на чердаках разместились слуги. Конечно, вместе с Нелл в Сидней отправилась и Крылышко Бабочки.
В первую же неделю знакомства девушка-студентка столкнулась с негодованием будущих однокашников. Поначалу двадцать с лишним старших студентов даже взбунтовались, но разъяренная делегация вернулась от профессора Уоррена ни с чем.
— В таком случае, — заявил Роджер Доумен, которому в конце года предстояло получить диплом бакалавра, — мы сами выживем ее отсюда. — И он состроил угрожающую гримасу, — И китаез тоже.
Повсюду Нелл сопровождало улюлюканье и шипение, ее работе в лабораториях умышленно мешали, ее записи крали и уничтожали, ее учебники куда-то исчезали. Но ничто не смущало Нелл, которая вскоре доказала на занятиях, что у нее есть голова на плечах, а кроме того, ум, знания, способности и опыт. Если во время недели знакомства мужчины факультета думали, что ненавидят ее, эта ненависть не шла ни в какое сравнение с чувствами, которые испытали белые студенты, когда Нелл принялась намеренно высмеивать и унижать их перед профессором Уорреном и остальными преподавателями. Ей доставляло едкое наслаждение отыскивать ошибки в чужих вычислениях, доказывать ошибочность чужих выводов и давать понять, что в отличие от нее ее однокашники не представляют, с какой стороны подойти к паровому двигателю. Но сильнее всего унижало белых студентов явное превосходство китайцев.
Сокрушительный удар по мужскому чувству превосходства Нелл нанесла, вторгнувшись в факультетские уборные, размещенные в отдельном здании и никогда не предназначавшиеся для женщин. Поначалу посетители уборных при виде ее разбегались, но потом Доумен и его сторонники изменили тактику с вызывающим видом демонстрировали гениталии, испражнялись перед Нелл на пол, пачкали кабинки, срывали двери с петель.
Увы, Нелл не желала играть по правилам и вести себя, как подобает женщине. Вместо того чтобы рыдать и убегать, она платила той же монетой. Потрясающий пенисом Доумен получил моральную оплеуху такой силы, что едва выстоял. Замечания Нелл по поводу размеров пенисов — неужели для нее нет ничего святого? — были настолько язвительны, что вскоре посетители уборных при виде соученицы начали спешно прятать хозяйство. Проблему испражнений Нелл решила не церемонясь: обратилась напрямую к профессору Уоррену и устроила ему экскурсию по уборным.
— Дура! Напрашиваешься, чтобы тебя трахнули? — процедил Доумен, столкнувшись с Нелл нос к носу вскоре после того, как студентов заставили драить уборные и пригрозили, что в случае несоблюдения порядка так будет и впредь.
Но ни смысл вопроса, ни тон, ни лексика не произвели на Нелл ни малейшего впечатления. Смерив старшекурсника пренебрежительным взглядом, она изрекла:
— Да тебе и корову не трахнуть, Роджер. Беги отсоси у кого-нибудь, извращенец.
— Блядь! — не выдержал он.
— А ты педрила, — не осталась в долгу Нелл, в глазах которой плясали огоньки.
Вскоре стало ясно, что грубой силой Нелл Кинросс с факультета не выжить: эта дрянь бранилась, как портовый грузчик, и в стремлении отомстить не ведала жалости. Правил игры она не признавала и не пользовалась девчоночьими уловками.
Через месяц после начала занятий студенты сговорились избить Нелл и китайцев. План был тщательно продуман: было решено дождаться, когда все четверо двинутся домой по пустынной дорожке среди деревьев — позднее на этом месте раскинулся университетский стадион. Единственное затруднение представлял белый Донни Уилкинс, но в конце концов заговорщики решили, что и его не мешает проучить — пусть впредь знает, с кем водить дружбу. Двенадцать самых сильных студентов вооружились крикетными молотками и мешками с песком, Доумен прихватил конский бич: после победы он намеревался хорошенько отхлестать мисс Нелл Кинросс.
Но триумфа не вышло. Нелл, Донни и три китайца отразили нападение, как… как…
Как вращающиеся дервиши — только это сравнение и смог придумать Роджер Доумен, зализывая раны.
Все пятеро лягались, наносили удары ребрами ладоней, с легкостью выбивали из рук противников молотки и мешки, взмывали в воздух, переворачивались и приземлялись на ноги, выворачивали из гнезд плечевые суставы, даже сломали пару рук.
— Видал, Роджер? — заявила даже не запыхавшаяся Нелл, когда за несколько секунд бой был кончен. — Лучше не лезь к нам. Как инженер, ты гроша ломаного не стоишь. Смотри, стоит моему отцу шевельнуть пальцем — и никто в Австралии не даст тебе работу.
И это было самое страшное. Языкатая сучка имела власть и не гнушалась пользоваться ею.
