— Думаю, ты достоин награды, мой Страж. Целыми днями разные люди вымогают их у меня, только ты молчишь. Проси, что хочешь.
— Мне ничего не надо, — ответил Рауль. — Если бы могло стать по-моему, тогда вы не должны были бы раздавать английские земли всем, кто на них притязает.
— Я дал слово и держу его, — ответил герцог и некоторое время молча изучал своего фаворита. — Значит, ты ничего не просишь, так всегда и было, но я дарую тебе титул. Знаешь, есть еще нечто, что я могу дать тебе и порадовать этим. Приходи ко мне перед отъездом, тогда и получишь.
Когда Рауль через несколько часов снова увидел Вильгельма, тот держал в руках свиток пергамента. Улыбаясь, он подал его фавориту.
— Я еще не король Англии, поэтому не имею права жаловать. Сохрани это до того дня, когда документ станет действительным. И да поможет тебе Господь в твоих делах, мой друг.
И он передал Раулю бумагу, дарующую ему земли Марвелла вместе с титулом барона.
Жильбер некоторое время скакал рядом с другом, провожая его, и явно был чем-то озабочен, все повторяя:
— Мне не нужны английские земли. Я бы мог поклясться, что и ты скажешь то же самое.
— Нет! — Рауль покачал головой. — Правда, что я не хотел завоевывать эти земли, но дело сделано, Жильбер, и нам никуда от этого не деться. О, я понимаю, что ты чувствуешь, но если все порядочные мужчины, такие, как ты, откажутся от земель Англии, то они достанутся хищникам Робера-Дьявола из Белесма, или Хью-Волку, или кому-нибудь другому из той же породы.
— Меня тошнит от этой войны, — с отвращением признался Жильбер. — Англия принадлежит саксам, а не нам. Я же нормандец, и мне вполне хватает моей родной Нормандии. Вокруг Вильгельма крутится волчья стая, готовая ради наживы убить, пойти на предательство, поэтому-то я и говорю тебе, что не хочу быть одним из них.
— Заглядывай вперед, — убеждал друга Рауль, — мы будем жить в том будущем, которое уготовал для нас Вильгельм, а оно, это будущее, и в Англии тоже. Говоришь, что ты — нормандец, это хорошо, но я думаю, что в конце концов мы все станем англичанами. Не ты, конечно, и не я, но внуки наши уж обязательно.
— Мои не станут, потому что будут расти на своей родной земле.
— А мои будут расти в Англии, — ответил Рауль, — поэтому я и хочу, чтобы после моей смерти земли достались наследникам, рожденным в Англии. Оставайся здесь, Жильбер. В этой покоренной стране нужно многое сделать.
— Оставаться и грабить Англию, как бандит? Нет уж, Рауль, этому не бывать.
— Да что ты, наоборот, принести сюда правосудие и порядок, которые ты любишь не меньше моего. Вильгельм хочет, чтобы впредь эти земли стали домом для нормандцев. Однажды он сказал, что завоюет для своих наследников королевство, которое будет защищено морем, а не какими-то жалкими приграничными крепостями. Видишь, он завоевал это королевство, а нравится тебе это или нет, уже не имеет никакого значения. Оставайся верным Нормандии, может быть, мы все так и поступим, но позволь нам, тем, кто готов это делать, научить наших сыновей считать Англию своим домом. Потому что в противном случае все кончится борьбой между Англией и Нормандией, и я думаю, что Англия победит, а Нормандия погибнет, как половина той уродины, которую мы видели у Сен-Жака. — Шевалье помолчал. — Ты помнишь слова Гале? Я часто вспоминаю их.
— Конечно, помню, но это ведь было полнейшей чепухой.
— Неужели? Вильгельм намеревается владеть и Англией, и Нормандией и, может быть, добьется этого, потому что Вильгельм есть Вильгельм. Но после него… Знаешь, думаю, мы до этого не доживем. Так что иди своим, избранным путем, друг.
— А ты? — Жильбер грустно посмотрел на Рауля. — Увидимся ли снова в Руане?
— Отчего же, обязательно! Герцог намеревается вернуться к Новому году, если все пойдет хорошо, и я надеюсь поехать с ним вместе, если не… — Он замолчал и слегка покраснел.
— Хочешь сказать, если не женишься?
— Может быть, и так. Думаю, что все равно буду с Вильгельмом, ведь я предан ему. Если увидишь моего отца, позаботься о нем и скажи… не знаю даже, что передать. Скажи-ка ему, что я в Англии стал бароном, это его порадует.
Жильбер кивнул.
— Передам. Бароном Марвелла, я думаю. Осмелюсь предположить, что Эдгар был бы рад узнать, что его земли остались тебе, а не какому-то чужаку. Благослови тебя Бог, Рауль! Ты выбрал новый путь, я же пойду по старому. Может быть, когда-нибудь мы и узнаем, кто сделал правильный выбор. Но знаешь, меня это мало волнует. Пока Нормандия жива, я буду с ней. Прощай!
Жильбер пожал руку друга, повернулся и поскакал назад, в лагерь. Рауль смотрел ему вслед, пока тот не исчез из виду, затем приказал своему эскорту трогаться вперед.
Дорога была трудной, отряд долго блуждал, поэтому только на третий день Рауль прибыл в Марвелл. Сопротивления по дороге он не встретил, но косых и злых взглядов ловил на себе предостаточно, так что, будь с ним людей поменьше, могли бы и напасть. Крестьяне казались запуганными, но глаза даже самого жалкого на вид излучали ненависть. И Рауль подумал, что должно пройти немало лет, прежде чем люди забудут о нормандцах-захватчиках. Трудный же предстоит путь сеньору Вильгельму…
На юге Винчестера на многие лиги простирались зеленые луга и густые леса. Марвелл лежал в окруженной пологими холмами долине, по которой протекала извилистая речка. Вокруг большого дома теснились лачуги крестьян. Сам дом был деревянным с черепичной крышей и внешней лестницей, ведущей в верхние комнаты. Он стоял во дворе рядом с часовенкой и несколькими наружными постройками. Двор был окружен частоколом, но ворота стояли широко открытыми, а поскольку их не охраняли, то было ясно, что никаких нормандцев здесь не ждали. Когда Рауль въехал во двор, послышался звук колокола. Вокруг никого не было видно, но когда он соскочил с седла, чьи-то головы украдкой выглянули из-за двери часовни, потом выбежали люди, схватив, очевидно, первое попавшееся под руку оружие.
Рауль стоял спокойно, не делая попытки вытащить меч, но быстро бросил через плечо приказ. Вперед выехал его отряд, блеснула сталь, и толпа крестьян отступила, попятившись.
Шевалье обратился к ним по-саксонски:
— Я пришел с миром, но если вы броситесь на меня и моих людей, прольется кровь.
Он один вышел вперед и направился к часовне, будто вовсе не заботясь о том, что пара десятков ненавидящих глаз следила за ним.
Священник дрожащими руками держал гостию. Рауль остановился и снял шлем, преклонив колени, перекрестился.
Сестра Эдгара Эльфрида стояла около алтаря вместе с перепуганными служанками. Они боязливо посматривали на незнакомого рыцаря. Какая-то дородная дама даже распростерла руки, чтобы в случае чего защитить девушку.
