Ознакомительная версия.
У Джейн было мало молока, и Элизабет посоветовала лежать в постели, есть столько, сколько влезет, и отдыхать, отдыхать, отдыхать.
— Ты должна думать и беспокоиться не больше, чем дойная корова, — настаивала Элизабет, когда невестка запротестовала. — Или придется брать кормилицу.
Перед лицом такой угрозы Джейн откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Днем я принесу тебе куриного бульона, — продолжала Элизабет. — А теперь спи.
— Где Фрэнсис? — спросила Джейн. — С Джеем?
— Джей спит как убитый в гостиной, — сообщила Элизабет с улыбкой. — Он сел за стол обновить записи о посадках, а сам упал головой в чернильницу, и теперь его не добудиться. Я накрыла его и оставила там. Фрэнсис с Джоном.
— Джон знает, как с ней обращаться? Вы присмотрите за ними?
— У моего мужа свои методы. Но я присмотрю, — пообещала Элизабет.
Она выглянула из окна спальни на мужа с внучкой и подумала, что Джейн лучше этого не видеть. Джон привязал младенца к спине каким-то дикарским способом, который он наверняка подсмотрел во время своих заграничных путешествий. Девочка была завернута в одеяльце, а одеяльце завязано узлом двумя верхними концами вокруг его груди и двумя нижними концами вокруг живота. Девочке, прижатой к домотканой куртке, было тепло и уютно. Джон направился через сад к фруктовым деревьям, собираясь выяснить, как его молоденькие каштаны перенесли заморозки.
Какое-то время Элизабет понаблюдала за ними, поборов желание выскочить в сад и забрать у мужа ребенка. Малышка не плакала — мерная хромота Джона успокаивала ее. А дед шел и тихонько то ли напевал, то ли бормотал: «Там-пам-пам, парам…» Фрэнсис, убаюканная теплом его спины и слабым зимним солнцем, наслаждающаяся колебаниями его походки, спала, просыпалась и снова засыпала. За это время Джон достиг конца фруктового сада, проверил деревья и вернулся обратно.
Они пока не могли позволить себе такую же стену с подогревом, какая была в Нью-Холле. Но Джон закрыл деревья мешковиной, а под нее аккуратно подложил соломы, надеясь спасти деревья от заморозков и немного согреть их. Тот же прием он использовал и для нежных молодых саженцев, особенно для тех, что прибыли с берегов Средиземного моря или из Африки. Уж они-то точно никогда не встречались с морозом. Новые растения из Америки, по мнению Джона, были более выносливыми. Все маленькие растения он сажал на специальных новых грядках рядом с домом, где приподнятые дощатые края делали почву немного теплее и где у него имелись большие стеклянные конусы, обычно используемые для вызревания дынь. С их помощью он защищал нежные маленькие растеньица от холодных ветров и пытался удержать слабое тепло зимнего солнца.
Несмотря на то что герцога уже не было в живых, на его кораблях все прибывали растения и редкости. Матросы частенько шли по Ламбет-роуд, стучали в заднюю дверь дома Джона Традесканта и предлагали ему какую-нибудь небольшую диковинку или сокровище. Поскольку герцог уже ничего не собирал, капитаны кораблей посылали товары по адресу: «Джон Традескант, «Ковчег», Ламбет» — и были уверены, что, когда они вернутся домой, господин Традескант или его сын предложат им справедливую цену за их находки. К тому же они могли потом хвастаться, что именно их находка стала центром набирающего популярность собрания Традесканта. Иногда такие экспонаты были просто огромными — челюсть кита или загадочная чудовищная кость. Иногда крошечными, например дом, вырезанный внутри каштана. Они могли быть из камня или из кожи, из дерева или из слоновой кости, созданные искусными мастерами или природой. Коллекция Традесканта получалась роскошно эклектичной. И кому какое дело, каким образом и для чего сделана та или иная вещь? Для редких экзотичных предметов всегда находилось место где-нибудь в шкафах большой комнаты с большими окнами.
Джон остановился и обернулся на свой дом. Он подумал, что стоило бы остеклить веранду и зимой держать там самые нежные растения, но тут же забыл об этом — удовольствие от вида дома было слишком велико. Он представил, как здорово будет в солнечный денек сидеть на веранде и смотреть на фруктовый сад.
— Гляди, какой славный дом, — сказал он спящей внучке. — Славный дом для растущей семьи. А когда у тебя будет куча братиков и сестренок и вы все будете играть на лужайке перед домом, я куплю еще одно поле, чтобы тебе было где держать ослика.
Жизнь очень скоро доказала правоту утверждения Традесканта, что «Ковчег» удержит на плаву их семью в смутные времена. Фрэнсис не исполнилось еще и двух месяцев. Упорная неприязнь короля к палате общин, всячески чернившей Бекингема и пытавшейся предъявить ему обвинение в государственной измене, а теперь откровенно радовавшейся его смерти, вновь достигла опасных размеров. Король обвинил сэра Джона Элиота, радикального лидера палаты, в организации убийства Бекингема и приказал пытать преступника Фелтона, пока тот не признается в заговоре. Лишь законники, выступившие против разгневанного короля, смогли спасти Фелтона от мучений. Тот отправился на виселицу, уверяя, что действовал исключительно из любви к своей стране и только по этой причине.
Элиот, почувствовав, что симпатии народа на его стороне, пытался воспользоваться этим преимуществом во вновь созванной палате общин. В январе он отказался платить хотя бы пенни податей, пока палата не обсудит подстрекательское заявление, что король земной должен уступить место царю небесному, — ясный призыв к пуританам противостоять земной власти Карла с его все возрастающими католическими симпатиями и его епископами высокой церкви.[39]
И в то самое время, когда в городе бурлили слухи о дебатах, в заднюю дверь дома Традесканта громко постучали. Затем кухарка вбежала в комнату редкостей, где Джейн надписывала этикетки и ногой покачивала колыбельку Фрэнсис, а Джей перед камином натягивал на раму редкую шкуру, которую после собирался повесить.
— Письмо для хозяина из Уайтхолла! — провозгласила кухарка.
— Он у грядок с рассадой, — сказала Джейн.
Она подошла к окну, постучала в стекло и позвала Традесканта. Тот вошел, вытирая руки о кожаные штаны.
— Что случилось?
— Письмо, — сообщила кухарка. — Ответа не требуется. Из Уайтхолла.
Джон взял послание и посмотрел на печать.
— Уильям Уорд, — коротко произнес он. — Управляющий милорда.
Он перевернул лист, сломал печать и стал читать. Джей увидел, как лицо отца побледнело под обветренной загорелой кожей.
— Что там?
— Король арестовал сэра Джона Элиота и бросил его в Тауэр. Он разогнал парламент, назвал его членов змеиным гнездом и заявил, что впредь будет править страной без них. — Джон начал читать вслух: — «Они закрыли двери палаты перед королем, объявили грузовую пошлину и пошлину с веса незаконными и поддержали решение объявить королевскую теологию незаконной».
Ознакомительная версия.
