— Так вам нас не остановить! — Рауль кинулся вперёд, яростно рассекая полчища мышей шпагой, но те разлетались лишь для того, чтобы вновь собраться под сводом. Тогда граф поменял тактику — он начал отступать к лестнице, по-прежнему размахивая шпагой и привлекая внимание мышей к себе.
— Я отвлеку их! — крикнул он друзьям, и те бросились в образовавшийся просвет. На этот раз Анри и Жаклин удалось достигнуть Туссака, и они сошлись в поединке, но Изабелла де ла Шаллен, похоже, не ошибалась насчёт применения колдовских способностей в бою — шпага летала в руке чародея, ударяя то вправо, то влево, он с лёгкостью отбивал атаки супругов, скользил, уклонялся, и каменный пол звенел под его сапогами, издавая ритм какого-то неистового танца. Анжелика бросилась к фонарю, чтобы поднять его и осветить сцену схватки, но тот взорвался прямо перед ней, и она чудом успела откатиться в сторону, чтобы огонь не задел её.
— Проклятый колдун! — прорычал Леон, бросаясь к сестре. — Ты цела?
— Вроде да, — она схватилась за руку брата, быстро поднялась на ноги, заглянула ему за спину и неожиданно издала пронзительный крик.
— Рауль, осторожней! Нет!
Леон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как граф, загнанный мышами к самой лестнице, неловко покачивается и падает навзничь, крепко ударяясь затылком о ступеньки. Анри оглянулся на его вскрик, и это едва не стоило ему жизни: шпага Туссака глубоко вонзилась ему в правое бедро.
— Проклятье! — только и успел вскрикнуть сын Арамиса перед тем, как упал, едва не сбив с ног Жаклин. Она, пользуясь минутной передышкой, возникшей из-за того, что их противнику тоже надо было перевести дух, бросилась оттаскивать мужа в безопасное место, Анжелика, прикрывая руками голову от летучих мышей, кинулась к лежащему неподвижно Раулю, а Леон, выхватив шпагу, ринулся на врага. Впрочем, его порыв длился недолго — ровно до того момента, как Туссак вскинул руки, и огонь из фонаря поднялся, будто живой, и налетел на Леона пышущей жаром волной, сжигающей всё на своём пути.
Леон рухнул на пол, больно ударившись о камень, но зато избежав ожогов. Где-то за его спиной причитала Анжелика, яростно ругалась Жаклин, а надо всем этим плыл раскатистый хохот Виктора Туссака. Приподняв голову, сын Портоса увидел, что по лицу колдуна бежит струйка крови из носа, не стирая, однако, его торжествующей ухмылки.
— Он теряет силы! — крикнул Леон, когда волна огня потухла, и над собором вновь стало темно. — У него кровь, он слабеет, вы видите?
— А вы догадливы, — Туссак засмеялся. — Но не волнуйтесь, чтобы убить вас всех, мне сил хватит! — он покрепче сжал шпагу правой рукой, в левой зажигая огненный шар.
— И не надейся! — Жаклин, полная ярости, встала рядом с Леоном, но в руках она сжимала не шпагу, а пистолет, нацеленный прямо в сердце их противнику. Капитан успел ощутить мимолётный прилив надежды, прежде чем Туссак небрежно взмахнул рукой, и оружие, вылетев из рук Жаклин, описало изящный кульбит в воздухе и скрылось в темноте ночи.
— Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем он ударится о мостовую? — задумчиво спросил Виктор, следя взглядом за дочерью д’Артаньяна, которая, лишившись одного оружия, тут же рванулась за другим. Она наклонилась, подняла шпагу, выпрямилась — и тут же упала ничком, уклоняясь от новой волны огня. Леон, тоже чудом увернувшийся, почувствовал, как жар опалил его лицо, и подумал, что колдун нарочно играет с ними, не давая пламени сжечь их сразу. Но скоро ему это надоест, и следующая волна огня, возможно, будет смертельной.
— Жаклин, бегите! — крикнул он, поднимаясь во весь рост и делая шаг навстречу Туссаку. — Я вас прикрою!
— Я не брошу Анри! — отозвалась та, возясь с раненым мужем, который только-только пришёл в себя и едва не плакал от бессилия. — Вставай, Анри, надо идти!
«Не успеют», — с мрачной обречённостью подумал Леон, слыша реющих над головой летучих мышей и видя, как вновь наполняется огнём левая ладонь Туссака. «Никто из нас не успеет. Похоже, колдун сделает то, что не удалось монахам-иезуитам: сожжёт детей мушкетёров и меня вместе с ними. Что ж, по крайней мере, мы снова сможем встретиться со своими отцами».
Он выпрямился, не отрывая взгляда от огненного клубка, быстро увеличивающегося в размерах, и тут сзади раздался звонкий голос:
— Не сегодня! Я сказала — не сегодня!
Леону в первые мгновения подумалось, что у него предсмертные видения, и голос Эжени де Сен-Мартен ему просто послышался, но тут она вынырнула из темноты и ступила на галерею, маленькая и хрупкая в своём длинном сером плаще, делавшем её невидимой в ночи, подобно призраку. Лунные блики и языки огня причудливо смешивались, освещая её двойным серебряно-золотым светом. Эжени вскинула руки, и все летучие мыши разом рванули в сторону и вниз, оставив детей мушкетёров в покое. Туссак при виде этого впервые выразил настоящее изумление — он вздрогнул, и шар в его руке сразу стал гореть слабее.
— Колдунья! — воскликнул он. — Ты тоже колдунья!
— Не вы один обладаете такими силами, — оскалилась Эжени, вытягивая перед собой руки. Туссак отступил на несколько шагов, и на лице его впервые за всё время схватки промелькнул страх.
— Вот, значит, какую подругу вы себе нашли, — он оглядывался, ища возможности сбежать. Шар в его руке вновь запылал ярко, но тут из пальцев Эжени полилась вода, тугие сильные струи ударили в колдуна, намочив его костюм и потушив огонь. Это лишь разожгло в Туссаке ярость — он взмахнул руками, и над ним засвистела сотня кинжалов, направленных в Эжени. Девушка остановила их в воздухе, все до единого, они с громким стуком попадали на пол и исчезли, превратились в дым, но это усилие заставило Эжени пошатнуться, и по лицу её разлилась смертельная бледность.
— Ты тоже теряешь силы, — сквозь зубы проговорил Туссак. Воздух под его пальцами зарябил, превратившись во множество змей, тянущих свои раздвоенные языки к Эжени. Она хлопнула в ладоши, и змеи упали вниз тонкими безжизненными ленточками, растворившись без следа, но Эжени тут же пошатнулась, из носа её потекла тонкая струйка крови.
— Можем продолжить, пока один из нас не выдохнется окончательно и не упадёт замертво, а можем расстаться миром, — предложил Туссак, медленно отступая назад по галерее и вытирая тыльной стороной ладони бегущую кровь. Эжени шаталась всё сильнее, её руки дрожали, между пальцами вспыхивали искры, воздух рябил не переставая, и по всему было видно, что девушка вот-вот лишится чувств. Леон недолгое время колебался, что сделать — прийти ей на помощь или броситься преследовать Туссака — и выбрал Эжени. Он подоспел как раз вовремя, чтобы подхватить почти бесчувственную возлюбленную, не дав ей упасть.
— Врёшь, не уйдёшь! — разрезал воздух громкий крик Жаклин, и она рванулась вперёд. У Туссака уже не было сил останавливать её магией, и он едва успел вскинуть шпагу, чтобы отразить удар. Поединок был коротким и яростным — дочь д’Артаньяна сражалась со всем гневом воина, борющегося за справедливость, и женщины, у которой чуть не отняли любимого, но Туссак оказался куда более опытен, и вскоре шпага Жаклин, выбитая из её руки, со звоном прокатилась по полу. Колдун уже поднял шпагу для решающего удара, но девушка змеёй проскользнула под его рукой и изо всех сил толкнула в грудь. Ноги Туссака заскользили по мокрому полу, он всем телом ударился о балюстраду и перевалился через неё, успев в последний миг ухватиться за руку Жаклин, и она, вскрикнув, полетела за ним.
— Нет! — крики Анри и Анжелики слились в единое целое, и им вторил стремительно удаляющийся крик падающего колдуна. Леон, выпустивший из объятий Эжени, и Анри, зажимающий раненое бедро, вместе кинулись к балюстраде, достигли её одновременно и одновременно протянули руки Жаклин, каким-то чудом сумевшей уцепиться за ограждение. Она ухватилась за протянутые ладони и через несколько мгновений уже перевалилась обратно, тяжело дыша.
Им всем потребовалось время, чтобы отдышаться, но Анри с Леоном всё же посмотрели вниз и издали вздох облегчения, увидев далеко внизу едва заметное в слабом лунном свете тело колдуна, распростёртое на мостовой. С трудом оторвав взгляд, сын Арамиса съехал вниз, прислонился спиной к балюстраде и застонал сквозь стиснутые зубы. Рядом Жаклин одной рукой сжимала возвращённую шпагу, а другой ощупывала свой живот. Леон поднял потяжелевшую голову и увидел, что бледная как смерть и залитая кровью Эжени, шатаясь, подходит к ним, а Анжелика помогает подняться не менее бледному Раулю.
