«Прости меня, Мэри», — подумала она.
Еще раз взглянув на себя в зеркало, она вышла из комнаты. Мартиса была уверена, что, когда войдет в зал, Брюс будет уже там. Спускаясь по лестнице, она увидела перед камином высокого мужчину. Одет он был безукоризненно: темно-коричневые брюки, рубашка, богато отделанная оборками, и элегантный сюртук красно-коричневого цвета. Он повернулся к Мартисе, и она поняла, что это не Брюс, а более молодая версия лэрда Кригэна. В светло-зеленых глазах мужчины плясали смешинки.
— Леди Сент-Джеймс. — Галантно приветствовав ее, он поднялся на несколько ступеней вверх, взял ее за руку и помог спуститься. Он даже не пытался скрыть, что заинтересовался ею. — Должен признаться, я очень заинтригован. Брюс держал вас в таком секрете, ничего не рассказывал, и мне не терпелось вас увидеть. А потом еще Элайна рассказала, что вы воплощение элегантности, прекрасная южанка, оказавшаяся в наших краях, — конечно, дорогая леди, вы по рождению англичанка, но все равно ваша притягательность от этого не умаляется. И вы поразительно красивы, впрочем, вы ведь и сами это знаете. Мы счастливы, что вы с нами, хотя вас и привели к нам столь печальные обстоятельства.
— Благодарю вас.
Мартиса улыбнулась, стараясь не рассмеяться. Она все еще не знала, кто этот мужчина, но он определенно красив и более приветлив, чем лэрд замка Кригэн.
— Меня зовут Йен, — поспешно представился мужчина. — Я кузен Брюса. Бедный родственник. Ну, вообще-то не такой уж бедный, просто я не так богат, как лэрд Брюс. У меня поместье примерно в пятидесяти милях отсюда, но мы держим наш скот вместе и используем землю Брюса. Поскольку я пока одинокий джентльмен, у меня нет ни жены, ни внебрачных отпрысков, я с удовольствием сохраняю за собой мои комнаты здесь, в замке.
Как только они спустились по лестнице, Мартиса повернулась к Йену и всмотрелась в его лицо.
— Йен, мне приятно с вами познакомиться, и я рада, что вы в замке.
— А как же леди Сент-Джеймс не радоваться? — раздался сочный, с легким шотландским акцентом голос Брюса Кригэна.
Он приблизился к Мартисе и, казалось, своим мрачным появлением воспламенил воздух. Вблизи оказалось, что Брюс на несколько Дюймов выше кузена.
Он улыбнулся Йену:
— Леди Сент-Джеймс не должна чувствовать, что в первую ночь в Кригэне ее ждал отвратительный прием. Я счел своим долгом предупредить ее, что, по слухам, замок Кригэн полон привидений и злобных чудищ.
Йен усмехнулся:
— Что и говорить, Брюс — злобное чудище, это вам всякий скажет.
— Ох, кузен, ты бы так с ней не шутил. — Брюс внимательно наблюдал за глазами Мартисы. — Думаю, она приехала сюда с уверенностью, что я чудовище, дракон или что-то в этом роде, и что я, возможно, сожрал мою бедную жену, ее сестру.
В это время в зал вошла Элайна. Услышав слова брата, она ахнула и застыла как вкопанная. Брюс быстро посмотрел на сестру, в несколько широких шагов подошел к лестнице и взял ее за руку.
— Элайна…
— Это неправда, вы же знаете! — Она в отчаянии посмотрела на Мартису. — Все, что здесь было сказано, неправда, не верьте этому!
Йен откашлялся:
— Элайна, не думаю, что Мартиса что-то слышала.
— Что бы она ни слышала, — сказал Брюс, провожая сестру к столу, — она должна вынести собственное суждение. Тебе не кажется, что это было бы справедливо?
— А, справедливо! — раздался еще один голос.
Мартиса повернулась и увидела, что в зал входит пожилой мужчина. В отличие от остальных он был блондином, и его светлые волосы уже изрядно поседели, однако оставались густыми и приятно гармонировали с серыми глазами. И в отличие от других мужчина выглядел настоящим горцем: завернут в килт, угол которого был перекинут через плечо, на поясе висел традиционный спорран.
Он подошел к Мартисе, взял ее руку и, глядя в глаза, поцеловал.
— Я Питер, отец этого шельмеца, — сказал он, показав на Йена, — и дядя лэрда Брюса. Я чрезвычайно рад, что вы нас посетили, дорогая, но хочу со своей стороны сделать одно предостережение. Мы живем в Шотландском нагорье, — он произносил это слово как «хилендс», — здесь не счесть самых невероятных суеверий; клянусь, вы услышите здесь такие сказки, от которых молоко скиснет. Пожалуйста, имейте это в виду, когда вам будут рассказывать какие-нибудь истории про замок Кригэн, и, может быть, тогда мы не покажемся вам такими ужасными, какими вы поначалу нас представили.
— Ну, Питер, спасибо тебе за это, — сказал Брюс Кригэн.
Он не назвал более старшего мужчину дядей, но приветствовал его вежливым кивком. Элайна уже сидела за столом, а Брюс стоял во главе стола и откупоривал бутылку бургундского, которая ждала их на столе.
В этот вечер зал выглядел очень празднично, стол устилала белоснежная льняная скатерть, столовое серебро было, так прекрасно отполировано, что сияло в свете свечей.
— Давайте садиться за стол, — предложил лэрд Кригэн.
Пока члены семейства рассаживались, он налил вино в один бокал, попробовал его и начал наливать в другие бокалы. Питер проводил Мартису к стулу по левую руку от Брюса. В это время бесшумно появился Хогарт. Он продолжил разливать вино, а Брюс занял свое место. Затем появилась Фрейя и разложила по тарелкам аппетитно пахнущее рагу.
Брюс нахмурился и спросил:
— Где Конар?
— Думаю, он опаздывает, — предположил Йен.
Брюс нахмурился еще сильнее.
— Брюс, ты просил его повидаться с отцом Мартином и договориться о заупокойной службе, — напомнил Йен.
Брюс кивнул:
— Просил. Полагаю, после этого он остановился где-нибудь по пути, чтобы пропустить стаканчик виски.
Йен ничего не добавил в защиту брата, Питер тоже не поднял голос за отсутствующего. Элайна же после своей вспышки в начале вечера, казалось, была теперь полна решимости не обращать внимания на плохое настроение и дурные манеры брата.
— Мартиса, я очень надеюсь, что вы будете еще здесь, когда начнутся Хайлендские игры, — сказала Элайна. — Осталось недолго. Уверена, они покажутся вам очень интересными.
— Я совершенно уверен, что к тому времени леди Сент-Джеймс уже уедет, — холодно заметил Брюс.
— А может, и нет, — сказал Питер. — Вам понравится. Будут танцы, песни, нескончаемый плач волынок, и приготовят такие блюда, каких, бьюсь об заклад, вы больше нигде не отведаете. И все парни и девушки оденутся в цвета их кланов…
— А это важно! — воскликнула Элайна. Она была возбуждена, у нее разрумянились щеки, и она даже не заметила, что перебила дядю. — Понимаете, Мартиса, после восстания якобитов мужчинам запретили одеваться в свои цвета. Многие потому и уехали в Америку сражаться во время революции, что здесь, в британских полках, им не разрешали носить килты.
