При мысли о том, что Георг теперь король Англии, Каролине-Матильде непременно хотелось хихикнуть; из всех ее братьев тот меньше других походил на короля. Он был всегда добр и даже к ней, самой младшей, относился так, словно она достойна какого-то внимания. Теперь Георг все время занят аудиенциями, принимает министров, и даже члены семьи должны помнить о том, что к нему следует относиться с соответствующим почтением, хотя он сам никогда не требовал этого.
Еще до того, как стать королем, он обстоятельно поговорил с Каролиной-Матильдой об их отце. Она постоянно спрашивала о своем папе. Ей казалось странным, что отец умер до того, как она родилась и даже не видел ее.
Каролина-Матильда не разделяла восхищение Георга лордом Бьютом, потому что тот едва замечал ее. Все его внимание было приковано к Георгу. Да и мама, конечно, тоже не очень-то обращала на нее внимание – в основном только тогда, когда распоряжалась в детской.
Каролине-Матильде нравилось слушать как беседуют ее братья Генри и Фредерик, вернее, говорит Генри, а Фредерик молча внимает ему. Не только разница в возрасте позволяла Генри верховодить. Генри рос здоровым и крепким мальчиком, а Фредерик был хилым с рождения и часто простужался. Бедный Фредерик! Он терпеливо слушал рассуждения брата, благодарный ему за то, что тот говорил с ним.
Каролина-Матильда знала, что лучше не вмешиваться в их разговор. Попытайся она сделать это, Генри быстро поставил бы ее на место. Он совсем не походил на ее милого Георга, дорогого короля Георга, подумала она со сдавленным смешком. Все знали, что Георг – король, и ему не нужно было всякий раз напоминать людям о том, какой он важный.
Генри, между тем, рассуждал:
– Теперь, когда Георг – король, все изменится. Они не смогут больше держать нас все время в этом «курятнике».
– А чем мы займемся, если нас больше не будут держать взаперти? – робко спросил Фредерик.
– Мы начнем ходить на балы и банкеты. Мы перестанем быть просто младенцами. Понимаешь? Конечно, ты и Каро еще несколько лет останетесь детьми…
– Фредерику будет столько же, сколько тебе сейчас, через пять лет, – не удержавшись, вставила Каролина.
Генри холодно посмотрел на нее.
– Ну а ты все еще только ребенок.
– Мне десять лет, а это всего лишь на шесть лет меньше, чем тебе.
– Ты – девчонка.
– А девчонки как раз выходят замуж быстрее, чем женятся мальчишки, – дерзко напомнила Каролина, а Фредерик посмотрел на нее, восхищаясь ее смелостью.
– В конце концов, – продолжала она, – принцессе Шарлотте только семнадцать, а это всего на год больше, чем тебе.
– Здесь не о чем спорить. Твоя беда в том, Каро, что ты не думаешь прежде чем высказаться.
– Но я все время думаю.
– Неужели? – усомнился Генри.
– Я думаю о том, что буду делать, когда вырасту.
– Ну и что же?
– Вырвусь на свободу и буду делать, что захочу, – заявила она им.
Генри рассмеялся. Она высказала вслух его собственные мысли.
Даже маленькая Каролина-Матильда стремилась к свободе; и все потому, что их держали взаперти, в этом, как он называл, «курятнике».
– Это все по маминому указанию, – сказал Генри, – она боится, что мы попадем под дурное влияние, если не держать нас подальше от общества.
– Георг будет хорошим королем, – сказала Каролина, – и тогда кругом исчезнет всякое зло и пороки, а если не будет опасности, то нас не станут держать взаперти.
– Бедняга Георг, – со знанием дела пожалел его Генри, – он без всякого удовольствия ждет свой свадьбы.
– Но ведь он любит принцессу Шарлотту.
– А ты откуда знаешь?
– Он должен любить ее, потому что она станет его женой.
– Ничего ты не понимаешь, – ответил ей Генри, – и потому лучше помолчи. Наш брат хотел жениться на Саре Леннокс, а не на этой Шарлотте, и я повторяю, его вовсе не радует эта женитьба.
– Но… – начала было Каролина, но предупреждающий взгляд Фредерика оборвал ее на полуслове.
Дверь внезапно отворилась и в комнату заглянула их старшая сестра Августа. Они сразу замолчали, как делали всегда, когда та появлялась. Всем было хорошо известно, что ей доставляет удовольствие передавать все разговоры их матери, то ли потому, чтобы завоевать хоть немного той любви, которая расточается Георгу, то ли потому, что ей нравилось сплетничать. Но в любом случае ее приход не сулил ничего хорошего и служил сигналом не говорить лишнего.
– О чем это вы, дети, тут болтаете? – пожелала узнать она.
Генри вспыхнул при таком обращении, что позабавило Августу; она всегда знала, чем больнее всего можно ранить человека, и намеренно старалась делать это.
– Могу поклясться, что речь идет о свадьбе, – продолжала она, – и Генри выкладывает все, что ему известно. Но он знает очень мало. Сиди прямо, Фредерик! Ты все время сутулишься! Не удивительно, что у тебя всегда усталый вид. Каролина, а разве ты не должна заниматься своим рукоделием?
– Я только что его отложила на минутку, – робко ответила Каролина.
– Ну, тогда берись поскорее за него и наверстай то, что не сделала из-за своей лени. Мне придется рассказать маме, как вы попусту тратите время, болтая об этой свадьбе.
– Но ведь это не так! – воскликнула Каролина.
Августа посмотрела на нее таким проницательным взглядом, что Каролина поняла: старшая сестра стояла за дверью, прежде чем войти, и все слышала. Да, Августа заставит раскаяться даже невиновного!
Августа криво усмехнулась и промолвила:
– Так вот, если хотите знать, эта дурочка Сара Леннокс просто в бешенстве от того, что она не будет королевой Англии. Я вчера с ней разговаривала в гостиной и дала ей понять, что понимаю, какие чувства она должна испытывать. «Бедная леди Сара», – пожалела я, а она вскинула голову и сделала вид, будто ей все равно. И еще скажу я вам, что она – одна из подружек невесты. Будет очень забавно, обещаю вам.
Каролина-Матильда подумала о том, сколько волнений в том мире за стенами детской; и с жадностью прислушиваясь к тому, как старшая сестра проболталась о намерении короля жениться на леди Саре, которое, по мнению самой Августы, да и других, было совершенно правильно пресечено, Каролина вспомнила историю рождения самой Августы. Как их отец и мать, принц и принцесса Уэльские, убежали из Хэмптон-Корта, желая, чтобы их первый ребенок родился в Сент-Джеймсе; как разгневались король и королева – дедушка и бабушка Каролины-Матильды, а в Сент-Джеймсе не нашлось даже простынь и ничего не было подготовлено, поэтому новорожденную Августу завернули в скатерть. Со всеми в жизни происходят какие-то приключения. Со всеми, но только не со мной, подумала Каролина-Матильда. А я вынуждена сидеть в детской, в этом «курятнике», когда все интересное происходит за его пределами.
