И столько было в этом высказывании здравого смысла, что он уже не сомневайся: несмотря на свой детский вид, Серафина обладает острым умом.
— Значит, вы считаете, что, если бы пошли против воли отца сейчас, он поднял бы на вас руку? Но это невероятно!
И, едва произнеся эти слова, Кельвин понял, что ничего невероятного в этом нет. В армии были распространены телесные наказания, в школах — порка, нередко глава какого-нибудь почтенного семейства брал в руки розги, дабы вдалбливать прописные истины не только своим детям, но и слугам.
Это было невероятным, потому что сэр Эразм осмеливался поднять руку на такое беззащитное, хрупкое создание, как Серафина.
— Папа никому не позволит… идти против себя, — ответила Серафина. — Кроме того, я ведь вам уже говорила, что я… трусиха.
— По-моему, вы просто наговариваете на себя!
— Вовсе нет! Я постоянно… чего-то боюсь. Ужасно быть такой трусихой! Но я… ничего не могу с этим поделать. Когда меня охватывает страх… кажется, сердце готово… вырваться из груди… руки трясутся, и единственное, что мне хочется, это… убежать куда-нибудь… и спрятаться.
— Но тем не менее у вас хватило смелости встретиться со мной лицом к лицу, — ласковым голосом заметил Кельвин Уорд.
— Мне было… очень страшно! Я думала, что вы будете меня… презирать. Но сейчас, когда вы так разговариваете со мной, мне кажется… что все не так плохо… как я себе представляла.
— Я этому очень рад, — улыбнулся он. — Однако я далеко не прекрасный принц. У меня вообще есть нехорошее подозрение, что я злой человек!
— Ну что вы! — возразила Серафина.
— Я говорю то, что есть. А теперь послушайте, Серафина. У меня есть к вам предложение.
— Какое? — спросила она.
И он снова увидел в ее глазах страх.
Ему захотелось взять ее за руку, чтобы успокоить, однако он побоялся это сделать: этот жест мог бы испугать ее еще больше.
— Вот какое, — тихо сказал он. — Как выяснилось, никто из нас не хотел этого брака, поэтому я прекрасно понимаю, как ненавистна и страшна была вам эта идея. Давайте сделаем так. Пускай все считают, что мы с вами муж и жена, каковыми, впрочем, мы на самом деле и являемся, но наедине мы с вами будем стараться узнать друг друга получше. Может быть, нам даже удастся стать друзьями.
— Вы… хотите сказать… что не будете… спать здесь… со мной сегодня? — пролепетала Серафина.
Кельвин Уорд покачал головой.
— Я буду спать с вами лишь тогда, когда вы сами меня об этом попросите, — ответил он. — Как я вам уже сказал, мы должны узнать друг друга, прежде чем начать говорить о любви.
— А если мы… никогда… не полюбим друг друга? — тихо спросила Серафина.
— Поживем — увидим. Пока что вы ничего не знаете обо мне, а я о вас. Нам еще многое предстоит узнать друг о друге.
— Мы и вправду… можем… так поступить?
— Это будет наш маленький секрет, — ответил Кельвин Уорд, — в который мы не посвятим никого. Для всех мы останемся обыкновенными молодоженами.
Его так и подмывало добавить: «И для вашего отца тоже».
Ему казалось, что, заключив соглашение с Серафиной, он как бы одерживает верх над ее отцом.
Неужели тот не видел, насколько тонкая душа у его дочери?
Как он только мог выпихивать девочку замуж, даже не рассказав ей, что представляет собой семейная жизнь и что жених ждет от своей невесты?
Должно быть, сэр Эразм представления не имел, что его дочь абсолютно ничего не понимает в вопросах брака.
Впрочем, даже если бы и знал, это ничего бы не изменило. Серафина, равно как и ее муж, были лишь действующими лицами и исполнителями его плана.
Вслух же Кельвин сказал:
— Значит, мы заключили сделку, Серафина. И, должен вам сказать, я с нетерпением буду ждать, когда мы с вами узнаем друг друга получше.
— Да, сделку, — повторила Серафина.
— Может быть, скрепим ее рукопожатием?
Говоря это, молодой человек протянул руку. Секунду Серафина колебалась, потом положила на его ладонь свои пальчики.
Рука ее была холодная как лед и дрожала, словно маленькая птичка, попавшая в сеть.
Кельвин Уорд хотел было поднести руку Серафины к губам, но передумал: она могла его неправильно понять.
Выпустив ее руку из своей, он поднялся.
— Спокойной ночи, Серафина, — проговорил он. — Постарайтесь заснуть. Завтра мы с вами отправимся в Тилбери и вскоре откроем для себя новый мир. Это будет путешествие, полное открытий. Вам предстоит увидеть много новых красивейших мест, насладиться разнообразными достопримечательностями Индии.
Он помолчал и взглянул на свою молодую жену — глаза ее сияли от восторга.
— Обещаю со своей стороны не давать вам ни малейшего повода для боязни, — закончил он.
— Спасибо… вам, — слегка задыхаясь, тихо проговорила Серафина. — Большое вам… спасибо.
Когда пароход «Тибериус» достиг западной части пролива Ла-Манш и повернул к Бискайскому заливу, Кельвин Уорд с чувством глубокого удовлетворения подумал, что он оставляет позади не только Англию, но и — что, пожалуй, самое главное — своего тестя.
На следующее утро после свадьбы он, можно сказать, считал минуты до того момента, когда распрощается с сэром Эразмом.
До Тилбери они добирались поездом, и сэр Эразм, прибыв в Мэльтон-Хаус сразу после завтрака, поехал провожать молодоженов.
Как Кельвин Уорд и предполагал, путешествие выдалось не из веселых, поскольку сэр Энтони Фэншо тоже вызвался их сопровождать.
— Я считаю это своим долгом, — твердо сказал он. — Ведь я твой шафер.
Кельвин подозревал, что сэру Эразму не нравилось общество его друга, однако изменить что-либо в этой ситуации было не в его власти.
Путешествие протекало со всеми удобствами. Ехали в вагоне, специально рассчитанном на большое количество людей. Их и в самом деле набралось немало: помимо молодоженов, сэра Эразма и сэра Энтони, было много слуг, хотя Кельвин Уорд считал, что такое количество обслуживающего персонала им вовсе ни к чему.
В Индию с ними отправлялась лишь горничная Серафины.
Сэр Эразм предложил зятю взять с собой денщика, однако тот наотрез отказался, проявив в этом вопросе доселе невиданную твердость.
— В Индии я найму слугу-индуса, — сказал он. — И не удивлюсь, если горничная Серафины запросится домой, как только мы ступим на землю.
Здесь сэру Эразму пришлось уступить, однако он настоял на том, что молодожены будут путешествовать в самой шикарной каюте.
Когда Кельвин Уорд впервые увидел Серафину рядом с отцом, он понял, что сэр Эразм превратил свою дочь в робкое, бесправное создание, полностью парализовав ее волю.
