Охваченная воспоминаниями о прошлой ночи, Женевьева постаралась успокоить свое сердце. Теперь она знала что такое поцелуи, каково это — чувствовать прикосновения его языка к своим губам; эти поцелуи открыли ей так много и она бросила взгляд на двери своей комнаты, боясь, что снова не устоит перед ним. За окном уже сгущались сумерки. Придёт ли он к ней или нет? Женевьева дрожала мелкой дрожью, хотя и не знала чего бояться больше, того что он придет или того что решит не приходить.
Тут он вошел, открыв двери, будто у него было полное право входить в её комнату. Женевьева резко втянула воздух и посмотрела на него, но его глаза были непроницаемы, ни единой мысли не отражалось во взгляде. Схватит ли он её неожиданно? Или начнет ругать за то, что она весь день его избегала? Женевьева расправила плечи и сказала себе, что она ничего и никого не боится, и меньше всего Бэрена Бревера, не зависимо от того, лорд он или нет.
— Я просматривал сегодня ваши счета, — сказал он. Женевьева даже не взглянула на него. — Я смотрю, Вы вполне хорошо справляетесь.
Удивленная его словами, она подняла взгляд и постаралась при этом не слишком пристально смотреть на него. Привыкнет ли она к этому когда-нибудь? Его тёмные волосы, такие густые и гладкие, падали на плечи, такие широкие и сильные, и казалось, что он весь был таким — большим, сильным и невероятно притягательным. Он всегда был высок, но теперь он ещё и возмужал, он не потолстел ни на дюйм, лишь твердые мускулы выступали под тканью его туники. Женевьева с трудом сглотнула и отвела от него свой пристальный взгляд.
— Вы поели? — спросила она, стараясь говорить непринужденно и незаинтересованно.
— Да, — ответил он, а затем удивил её, рассмеявшись. Хотя, смех его не был беззаботным. — Скорее всего Вам не понравиться то, что, не увидев нас за столом, все в замке решили будто мы тут наверху познаем радости супружеской жизни.
Женевьева резко дёрнулась, чуть не задохнувшись от волнения.
— Н-но, Вы!.. Я!.. — пробормотала она, затем сердито отвернулась. — Вы что, подслушиваете в замочную скважину?
— Да нет, — ответил Бэрен. — Просто весь Брандет гудит от слухов и предположений.
Они бы утихли, если бы Вы уехали, подумала Женевьева. Вслух же она сказала:
— Да, я слышала часть этих слухов, в основном относительно того, что у Вас выросли крылья и Вы взлетели к моему окну.
Бэрен рассмеялся. На сей раз звук его смеха был мягок и низок, и настолько неотразим, что Женевьеве пришлось приложить все свои силы, чтобы не рассмеяться в ответ.
— Очевидно, за эти годы, люди здесь забыли про Ваш необычный талант лазанья по стенам, — добавила она.
Ответом ей стала оглушительная тишина, столь долгая и многозначная, что в конце концов Женевьева повернулась, чтобы снова взглянуть на мужа, но обнаружила, что тот, завернувшись в плащ, лежит на полу спиной к ней. Очевидно, его краткий интерес к её очарованию снова угас. Женевьева боролась с охватившим её сильным, граничившим с болью, разочарованием, и попыталась убедить себя, что должна испытывать лишь облегчение.
Она медленно поднялась и направилась в свою собственную постель, плотно закрыв занавеси вокруг кровати, пытаясь отгородиться от Бэрена. Но казалось, что старые привычки вернулись к ней, ибо даже не видя его, она всем своим существом ощущала его присутствие и не могла выкинуть его образ из своей головы.
Бэрен пытался заснуть, но все его попытки были тщетны. Он спал и на более жестких кроватях, на более холодных полах, но ни разу это не вызывало такой боли в его теле и его душе. Весь день он пытался скрыться от прошлого, уединившись с Хьюбертом и сконцентрировавшись на управлении поместьем, переключая мысли старика на дело всякий раз, как тот погружался в воспоминания. Но это место давило на него, словно тисками сжимая его грудь, заполняя его мысли, сбивая его дыхание.
Бэрен вздрогнул, когда нежный аромат роз донёсся до него, вызвав головокружение, заставив его кровь бежать по телу быстрее, пробуждая небывалое возбуждение в его теле. Где его здравый смысл, которым он так гордился? Похоже просто удрал. Иначе почему он лежит здесь и терпит боль из-за женщины, с которой он даже не в состоянии поговорить. Как он мог приехать и жениться на той единственной женщине, которой он совершенно был не нужен? И почему она до сих пор так и не вышла замуж?
Бэрен ухватился за этот вопрос, мучивший его и не позволявший от него отделаться. Ведь Бэрен слышал, что она была с кем-то помолвлена. Что стало с тем человеком? Он умер или расхотел жениться? Чем больше Бэрен об этом думал, тем сильнее распалялся. Наконец он не выдержал, перевернулся и, уставившись в полог её кровати, громко произнёс в полумрак:
— Что стало с вашим суженным? Почему Вы не вышли замуж? — спросил Бэрен, поднявшись и облокотившись на руку. Вопрос прозвучал резко и обвиняюще.
В течение медленно тянувшейся минуты он думал, что она уже заснула или притворялась спящей, лишь бы не отвечать. Рассержанный, он испытывал огромное желание подняться, подойти к ней и разбудить, но, находясь в таком состоянии, он понимал, что это была не лучшая идея. Он не должен даже смотреть на её кровать, думал он, как раз когда занавеси зашевелились и раздвинулись в стороны.
Несмотря на то, что он пытался забыть всё, что связано с хозяйкой Брандэта, Бэрен точно знал, что независимо от того, как долго он проживёт, он никогда не забудет этой картины: как медленно раздвигались занавеси на её кровати. Что бы он там ни думал, но этого он никак не ожидал. Он затаил дыхание в напряженном ожидании и сердце его, словно колокол, громко стучало в груди. Когда Женевьева наконец показалась в тусклом свете огня, он увидел, что она была полностью одета, и всё же почувствовал горячее и необузданное желание быть там, где она стояла на коленях и её волосы струились свободной волной.
— Помолвка была разорвана, — просто сказала она.
И словно подчеркивая окончание обсуждение данного предмета, она взялась за край занавеси. Сердце Бэрена дёрнулось, будто пыталось выпрыгнуть из груди, чтобы остановить её руку.
— Кто её разорвал? — хрипло спросил он.
— Я, — ответила она, потупив взор.
Весь её вид говорил о том, что не хочет обсуждать эту тему, но внезапно для Бэрена стало принципиально важно узнать всё. Что такого сделал этот человек?
— Почему? — потребовал он ответа, готовый, несмотря на всё, встать на защиту её интересов.
Со вздохом, Женевьева спустила ноги и села на кровати.
— Я становилась старше и отец стал волноваться, так как я не отвечала взаимностью ни одному рыцарю, что просил моей руки, — объясняла она ровным голосом, всё ещё не смотря на него. — Так что он решил заставить меня принять решение, обручив с Уильямом Лангбэйном. Я думала, что должна согласиться на это, чтобы не разочаровывать отца.
