Леди Джемисон глупа. Эта дама тает перед всяким, кто готов слушать о том, каким невероятным количеством драгоценностей она обладает, и поэтому вынуждена держать для них отдельный шкаф. Она просто-таки напрашивается на неприятности. И потом, носить на шее, показывая кому попало медный ключик от этого шкафа! Зачем нужен ключ, если никакой замок не остановит того, кто действительно хочет попасть внутрь?
– А разве не Джемисоны были первым семейством из тех, кого ограбил Вор с площади Робинсон? – спросила Кэтрин у Прескотта, пробегая глазами оставшиеся строки.
Не получив ответа, она подняла глаза. Прескотт исчез. С головой уйдя в чтение, она не заметила его ухода. Кэтрин подавила укол совести по поводу своего недостойного поведения. Прескотт, без сомнения, не примет это близко к сердцу.
Вновь обратившись к книге, девушка перевернула страницу и прочла несколько строчек снизу:
К счастью, мне подвернулись козлы, очень кстати оставленные в восточной аллее. Аллея расположена достаточно далеко от оживленных улиц, и движение по ней не привлечет внимания, к тому же она плохо освещается солнцем.
В голову Кэтрин закралось сомнение. «Нет. Не может быть» Сбоку страницы было нацарапано: «Информация – луч: оружие при нападении!!»
Она перевернула следующую страницу.
Ночь на третье воскресенье наиболее благоприятна, поскол! KJ ее экономка уйдет, а вторая служанка крепко спит. И времени будет достаточно, чтобы в случае заминки взломать замок.
Сердце Кэтрин заколотилось, и она быстро перелистала страницы.
«Уэстерли. Гармонд. Кендрик». Все эти имена были ей хорошо знакомы, и, кроме того, их объединяло нечто общее. Каждое из этих семейств было ограблено Вором с площади Робинсон. Кэтрин припоминала, что ходили слухи о редкостной скаредности этих семей, когда речь заходила о благотворительности. Они держали своих слуг в нищете, хотя сами купались в роскоши. Кое-кто в обществе даже усмотрел в этих ограблениях нечто вроде заслуженного возмездия.
Все вокруг гадали, каким образом вор узнавал о местонахождении спрятанных ценностей. Кажется, после похищения были уволены все слуги Уэстерли да и кое-кто из прислуги в других семьях. Однако вора так и не поймали. В сущности, никто даже не приблизился к тому, чтобы разоблачить грабителя.
А потом грабежи прекратились столь же внезапно, как и начлись, а Вор с площади Робинсон стал героем одной из самых загадочных лондонских легенд.
Возможно, только до сегодняшнего дня…
Пробежав пальцами по странице, она вновь обследовала переплет. Ведь книга не может быть дневником вора, не так ли? Но если это все-таки дневник, то почему он находился в Андерсен-холле, в тайнике? И, что гораздо важнее, какую пользу можно извлечь из находки? Не поможет ли она преодолеть финансовые затруднения приюта? Продаются ли где-нибудь подобные раритеты?
Кэтрин фыркнула. Сейчас в Лондоне продается всё и вся.
Она прищурила глаза и начала обдумывать открывшиеся возможности. Дается ли за такую информацию достойная награда? Или лучше ее перепродать?
Кэтрин погрузилась в размышления по поводу дальнейшей судьбы предмета, лежащего на ее коленях. Ей не хотелось, чтобы Андерсен-холл или директора Данна стали подозревать в подделке. Подлинность дневника не должна вызывать сомнений.
Из книги выскользнула газетная вырезка. Кэтрин прочла заголовок: «Вор с площади Робинсон снова в деле».
Под заголовком от руки была изображена размашистая черная звезда.
Кэтрин потрясенно захлопнула книгу.
– Силы небесные, – выдохнула она.
Нет, все это слишком абсурдно, чтобы быть правдой.
Кэтрин посмотрела налево, потом направо. Только сейчас она поняла, с чем еще была связана ее тревога. Все это время девушка сидела на коньке крыши. Необходимо было успокоиться, ведь если хоть малая толика ее подозрений верна…
План. Нужно составить план.
Прежде всего необходимо спрятать книгу; никто не должен знать о находке. Пока. А потом она поговорит с директором Данном. Он придумает, что нужно сделать. Он всегда все знает.
Спрятав книгу под кровать в своей комнате, Кэтрин помчалась в кабинет директора Данна. Она была очень возбуждена. Неужели автор этого сочинения – действительно Вор с площади Робинсон? Или его написал некто, вообразивший себя пресловутым вором, который исчез около десяти лет тому назад? Найденный дневник не только подробно описывал похождения Вора, но и содержал схемы, карты и списки, дополняющие планы ограбления лучших домов Лондона. Прямо-таки напутствие для грабителей! И все же это было настолько невероятно, что вызывало сомнения.
Кэтрин влетела в кабинет директора Данна, намереваясь сообщить ему потрясающую новость. Но вдруг ноги девушки отказались ей повиноваться, а слова замерли на ее губах.
В кабинете директора перед окном стоял высокий широкоплечий военный с волосами цвета воронова крыла. Кэтрин завороженно уставилась на мощную спину посетителя. Его новая малиповая с золотом форма казалась совершенно неуместной в это. – лфщжс'й, .•.:].••.;. .»if книгами и бумагами комнате.
Мужчина выглядел столь величественно, что сразу же приковал к себе взгляд Кэтрин, а все остальное, казалось, отступило на зацний план. Ее сердце едва не выскочило из груди, а в голове, впервые за минувшие долгие годы, воцарилась полная пустота.
Кэгрин поборола желание вцепиться в дверную ручку, чтобы не упасть, ее ноги стали ватными. Только один человек в мире одним своим присутствием заставлял ее чувствовать себя и глупей, и неловкой, и перепуганной – Маркус. И зачем только он вернулся в Андерсен-холл?
Стоя у порога, она молча смотрела на молодого человека. Он казался еще выше, чем прежде. Сама Кэтрин за минувшие годы подросла на дюйм или два, но все равно еле доставала головой до подбородков большинства мужчин, а крупная фигура Маркуса, казалось, подавляла все вокруг.
Он выглядел великолепно. Его темные волосы стали длиннее и ниспадали на плечи. И без того широкие плечи казались шире по сравнению с узкой талией и образовывали вместе[ей волнующую букву «V», облаченную в прекраснейшую форту. Одной рукой Маркус опирался на костыль, видимо, стараясь не ступать на левую ногу. Кэтрин не смогла не заметить, как плотно белые лосины облегают его мускулистые ноги, на одной из которых была наложена повязка. Кэтрин молча посочувствовала его нездоровье.
Внезапно он обернулся.
Кэтрин оцепенела под взглядом его холодных голубых глаз, от которых у нее, как и всегда, перехватило дыхание. Она стояла, си ысленно уставившись на предмет своего детского увлечея, вновь ощущая себя растерянной двенадцатилетней девчонкой.
