Дианта вновь натолкнулась на холодный взгляд Чартриджа.
— Вы ошибаетесь, мисс Хелстоу. Именно этих качеств так часто не хватает супругам! Какая дама смогла бы чтить мужа, знай она хоть что-нибудь о его времяпрепровождении вне дома? Какому джентльмену удалось бы сохранить уважение к супруге, знай он десятую долю ее мыслей?
Что-то в его тоне заставило Дианту немедленно поинтересоваться:
— Ваш опыт общения с дамами был настолько печален?
— Он был ужасным! — с горечью ответил Чартридж.
У него на лице были написаны разочарование и грусть. До сих пор ей не доводилось видеть, чтобы джентльмены в присутствии дамы демонстрировали подобную «слабость». Да, она поняла, что он хотел сказать. Она подумала о матери — у той похожее выражение появлялось на лице, когда до нее доходили вести об очередных «подвигах» супруга. Алва, не стесняясь, изливала свою печаль на маленькую дочь, которую от подобных огорчений следовало бы поберечь.
Горечь, негодование и даже ненависть — эти чувства промелькнули во взгляде графа Чартриджа, однако он тут же взял себя в руки.
— Похоже, я немного переусердствовал с признаниями. Я не настолько черств, как хочу казаться. Как и вы, впрочем. Иногда чувства переполняют меня. Мне следовало бы помнить об этом… Танец заканчивается. Проводить вас к тетушке?
— Да, пожалуйста.
Чартридж проводил Дианту к леди Грейсбурн, сидящей в окружении многочисленных приятельниц. Обменявшись любезностями с дамами и окинув Дианту на прощанье внимательным взглядом, граф откланялся.
В четыре часа утра, когда Дианта была уже в постели и приготовилась задуть свечу, приоткрылась дверь и на пороге появилась Элинор.
— Входи, — усмехнулась Дианта. — Я готова выслушать твой рассказ о майоре Лиземе.
Элинор скользнула к ней под одеяло.
— О, Дианта, разве он не прелесть? — настойчиво спросила Элинор, когда они уютно устроились на перине.
— Ни чуточки, — подтрунивая, ответила кузина. — Он — приятный молодой человек, не более.
— Не просто приятный! Знаешь, он сказал, что…
Она продолжала лепетать нечто в том же духе, пока Дианта не остановила ее:
— Дорогая, ты заставляешь меня волноваться. Я надеюсь, это увлечение пройдет так же скоро, как и другие. Тетя с дядей никогда не выдадут тебя замуж за бедного младшего сына.
— У мамы с папой сейчас на уме совсем другое, — заметила Элинор, мягко меняя тему. — Они думают о тебе и графе Чартридже. Он тебе понравился?
— Конечно. И он сам, и его манеры произвели на меня весьма благоприятное впечатление.
Элинор невольно вскрикнула, услышав из уст кузины столь откровенную похвалу.
— Ты такая странная, Дианта. Мне кажется, что бы ты ни чувствовала, ты никогда в этом не признаешься. Даже самой себе.
Но Элинор ошибалась. Дианта была слишком честна с собой, чтобы отрицать, что Чартридж ей очень нравился. Когда кузина, наконец, ушла, Дианта стала вспоминать их беседу и не нашла ни единого повода для порицания. Наоборот, в ее глазах его поведение и речи заслуживали всяческих похвал. Она считала, что он держался с ней абсолютно правильно. Более того, ни одному мужчине ранее не удавалось так быстро и с таким достоинством дать отпор ее нападкам. Дианта пришла к заключению, что было бы вполне разумно связать свою жизнь с человеком, с которым можно говорить так откровенно.
И вдруг ей вспомнился тот недобрый огонек, мелькнувший в глазах Чартриджа, когда звуки вальса вот-вот должны были смолкнуть. На мгновение граф показался ей загадочным и непредсказуемым. Внутренний голос шептал, что душа этого мужчины таит в себе нечто доселе неизведанное. И мысль об этом не обескураживала, а, напротив, интриговала Дианту…
Еще долго, лежа в постели, девушка вглядывалась в ночную тьму, гадая, что ждет ее в будущем.
Следующие четыре дня лорд Чартридж не подавал о себе никаких вестей. Дианта уже почти отчаялась увидеться с ним, когда вдруг однажды утром горничная сообщила, что в доме гости. В сапогах для верховой езды и бриджах из оленьей кожи граф выглядел, как всегда, великолепно. Он вошел в гостиную с леди Грейсбурн и чинно поклонился, чем немало смутил молодую мисс Хелстоу.
— Дорогая, Чартридж рассказал мне о вашей беседе на балу. Боюсь, что ты несколько увлеклась и наговорила лишнего.
— Я сообщил леди Грейсбурн, что вы меня оскорбили, — произнес граф с улыбкой.
— Я оскорбила вас? — повторила Дианта осторожно. Она попыталась припомнить, чем же могла его обидеть. Хотя, надо признаться, она не рискнула бы пересказать суть той беседы тетушке.
— Конечно! Вы сказали, что я плохо разбираюсь в лошадях. И вот я здесь, чтобы убедить вас в обратном. Прокатившись на моих гнедых, вы откажетесь от своих слов.
Дианта немедленно подбежала к окну и отдернула кружевную занавеску. Такой красоты в своей жизни она еще не видела: на улице стояла пара великолепнейших лошадей.
Лорд Чартридж подошел к девушке.
— Мне разрешили сопровождать вас на прогулке по парку, — произнес он. Дразнящим взглядом он посмотрел на Дианту, и громко, чтобы слышала леди Грейсбурн, добавил:
— Если вы, конечно, рискнете показаться на люди с человеком, который скрывает возраст своих лошадей.
— Вы ведь не сказали тете, что я позволила себе высказать подобное предположение? — в ужасе прошептала Дианта.
— Нет, я был краток, на всякий случай пощадив ее. Если бы я посвятил ее в детали нашей милой беседы, с ней бы наверняка случился удар. Но на этот раз это мои лошади, а не дядины.
— Превосходная пара, — пришлось признать Дианте. — Я составлю вам компанию с большим удовольствием. Но мне нужно переодеться, — добавила она, повышая голос.
— Тогда тебе следует поторопиться, дорогая, — заметила леди Грейсбурн. — Графу Чартриджу не понравится, если ты заставишь его лошадей томиться в ожидании.
Дианта поспешила покинуть комнату и вернулась через двадцать минут в темно-синем прогулочном костюме и причудливой шляпке с перьями. Чартридж не сказал ни слова, но его взгляд выразил явное восхищение. Он попрощался с леди Грейсбурн и, пообещав присматривать за ее подопечной, проводил Дианту к выходу.
Грум стоял у подножки, пока Чартридж помогал мисс Хелстоу сесть в экипаж. Затем граф занял место возле Дианты, и они тронулись с места.
Вид шикарных гнедых с гибкими изогнутыми шеями заставил Дианту пожалеть о сказанном. Чтобы подобрать такую пару и так умело править ей, мужчина действительно должен был превосходно разбираться в лошадях. Холеные, с блестящими шелковистыми гривами, они повиновались малейшему движению рук графа.
