– Может быть, верховной жрицы. Она его тетя, и вполне естественно выбрать ее для такого дела.
Я почувствовала себя так, будто получила удар в живот. От мысли, что нужно довериться Моргане, у меня появился привкус желчи во рту.
– А откуда нам знать, не захочет ли она убить Артура во время переговоров?
Нимю поднялась, подошла к окну и долго-долго смотрела на Темзу. Наконец вернулась и села напротив меня.
– Не могу разглядеть ни ее мотивов, ни ее участия в этом деле – лишь ужасное опустошение, если мы будем сидеть сложа руки и ничего не предпримем. Насколько ей можно доверять, зависит от того, чего она хочет добиться. Быть может, ей достаточно признания и почета, который она заслужит в качестве миротворца, но ты поступишь мудро, если предложишь ей что-нибудь еще. Нечто такое, что сможешь дать только ты. Ты представляешь, что это может быть?
– И ты меня спрашиваешь! Все эти годы Моргана не желала ничего, кроме власти!
Прежде чем ответить, Нимю щелкнула пальцем по зубам:
– Значит, в этом и кроется твое решение. Я знаю, тебе тяжело, Гвен. Но, если сражение состоится, она должна быть рядом, лучшей целительницы нам не найти.
Я застонала, понимая, что так или иначе придется просить Моргану о помощи.
– Как с ней можно связаться?
– Древние мне сообщили, что она уже покинула святилище на Черном озере и направляется в Лондон. Не исключено, что Моргана сама хочет предложить тебе какую-то сделку.
– Хорошо хоть то, что она разыскивает меня, а не я обращаюсь к ней с просьбой. Так мне будет легче, – пробормотала я. – А как ты собираешься уговорить Артура после всего того, что сделала Моргана?
Нимю грустно улыбнулась:
– Я думаю, он прислушается к голосу рассудка, Гвен. Переговоры даже через человека, которого ты не любишь, все же лучше, чем убийство собственного сына.
Охваченная страхом за мужа, я сразу не сообразила, что будет означать для него война с Мордредом. Тревога сжала грудь, и Нимю подошла и обняла меня за плечи.
– Ты ни в чем не виновата. Это их мойра, их выбор. С момента зачатия мальчика. И все, что мы можем сделать, это удержать сына и отца от кровопролития. – Я смотрела на нее, а Нимю тихо меня благословила, положив руки на веки. – А теперь займись Морганой, а я поеду к Артуру, как только он сойдет на берег. – Она направилась к двери, но на пороге остановилась и улыбнулась. – Пеллеас передает тебе, что он тоже будет на стороне Артура.
С этими словами она ушла.
Следующие несколько дней я постоянно думала, что предложить Моргане, взвешивала все снова и снова даже после того, как узнала, что верховная жрица уже в Лондоне. Но она не делала никаких попыток связаться со мной, и на второй день, испугавшись, что она переметнется к Мордреду, я послала ей письмо. Моргана ответила, что придет в башню следующим утром.
К вечеру прибежал скороход и сообщил, что Артур высадился на берег и имел первую стычку с войсками Мордреда.
– Кровь повсюду… – Гонец тяжело дышал. – Но ничего не решено. Мордред отступил, а верховный король преследует его.
Весть повергла Лондон в полное смятение. Город всегда был многонациональным. В нем жили саксы, бритты, кельты и римляне. И теперь каждый реагировал по-своему. Повсюду шли разговоры, возникали самые разные слухи: что саксы – сторонники Мордреда и собираются захватить для него город, что друиды предлагают убежище любому, кто пожелает прийти к ним в священную рощу, что над Лондоном видели самого Мерлина – он перелетел Стену и уселся на ветках вяза у Епископских ворот.
Одни рассказы казались смешными, другие страшными, хотя ни в тех, ни в других не было ни крупицы правды. Но люди принимали их за чистую монету.
Однако и этого как будто было недостаточно. Как только стемнело и настало время зажигать фонари, со стен страшно закричали часовые. На западе появилась огромная комета, за которой тянулся шлейф искр и огня. Я стояла, не в силах оторвать от нее глаз.
Смятение быстро переросло в ужас. Люди решили, что перед ними знамение конца, с криками бросились по улицам, прятались на чердаках, как бешеные собаки, рычали на знакомых и близких. Одни напились, другие внезапно стали верующими, но все наполняли ночь своим ужасом, и невозможно было уснуть.
Я слышала крики толпы, взирала на хаос и думала, а может быть, люди правы. Может быть, мир и впрямь идет к концу – по крайней мере тот мир, который мы знали.
– Если так, – молилась я, – пусть это случится теперь, чтобы утром мне не встречаться с Морганой.
Но рассвет наступил как обычно, и нужно было вставать и одеваться для встречи. Хотя из Камелота я уехала в одном дорожном костюме и плаще, здесь, в императорском дворце, я нашла когда-то оставленное шелковое платье. Цвета зеленого яблока, оно было перешито еще из одежд матери.
Инид помогла расчесать мне волосы, заплела их и уложила в простой пучок на затылке. Потом принесла зеркало, и я надела на шею золотой обруч. Мне показалось, что выгляжу я величественно, но без вычурности, властно, но не сурово.
«Если повезет, – говорила я себе, – удастся обсудить дело спокойно: королева и жрица дипломатично поведут переговоры». Ни одной не обязательно любить свою партнершу, просто нужно понимать необходимость соглашения, когда на карту поставлена жизнь и смерть страны.
Наконец, поблагодарив с тяжелым сердцем Инид и Линетту, я вздохнула, поднялась в верхнюю комнату и стала ждать женщину, которую в Британии боялась больше всех.
Карлик Морганы прошествовал через комнату и замер как вкопанный прямо передо мной. Он был одет в зеленую, точно у лесничего, боевую куртку, которую украшали бронзовые шишечки. Короткие ноги укрывали специально пригнанные сапоги. Как и в наши прошлые встречи, он умудрялся смотреть прямо сквозь меня, как будто меня вовсе не существовало.
– Ее королевское высочество, фея Моргана, госпожа озера, верховная жрица Богини, – произнес он громким голосом.
Из тени за дверью послышался шорох, и в комнату величаво вплыла Моргана – плащ взметнулся вокруг нее, как темный дым. Она по-прежнему была миниатюрной и красивой, с единственной прядью седых волос на черной голове и, как всегда, неотразимыми зелеными глазами.
Когда-то я испытывала перед Морганой робость – перед ее красотой, мощью, внушительной внешностью. Теперь я чувствовала себя растрепанной и измученной – усталую королеву слишком подавляла собственная власть, чтобы поддаваться влиянию красивой женщины. Но недооценивать родственницу было нельзя: она будет серьезно торговаться, если вообще пойдет на переговоры. Но ее внешний вид меня больше не поражал.
Она остановилась. Я всмотрелась в ее лицо и заметила, что возраст не смягчил ведьминской резкости ее черт. Никаких признаков слабости, которые дали бы мне преимущества: ни раздражительно надутых губ, ни следов невоздержанности в еде. Она пронесла через годы чистоту силы и пристрастия, которые отличали ее в молодости, хотя уголки ее губ все время были опущены вниз, словно она постоянно хмурилась. Такое лицо говорило о том, что Моргана по-прежнему неотвратимо стремится к собственной цели. Но я говорила себе, что у меня есть ключ к ней и при надлежащем торге мы можем достигнуть приемлемого соглашения.
