— Ходит столько слухов о твоей женитьбе на Диане и вообще столько разговоров… И мне показалось… Я боялась…
— Что я стал предателем? Отдал англичанам все, что требовалось, как до меня мой отец?
— Нет.
Она вновь повернулась к нему. Его глаза смотрели холодно, но Джонет уже научилась различать в них глубоко спрятанную боль.
— Нет! Ты сказал мне, что это неправда, и я тебе поверила. Но я подумала: а вдруг случилось что-то непредвиденное? Что-то, чему ты не смог помешать? Мне стало страшно. Я ничего не могла с собой поделать. Я боялась за тебя, но еще больше — за Элизабет. Я бы не хотела, чтобы ей пришлось еще раз пережить все это.
— Мы с ней переживаем все это уже почти пятнадцать лет. Ты не знаешь об этом ничего, Джонет. И не дай тебе Бог когда-нибудь узнать.
— Тогда почему ты женишься на Диане? Почему, Алекс?
Пристально глядя ему в глаза, она задала самый страшный вопрос:
— Ты ее любишь?
Он потупился.
— Не стану тебя обманывать, девочка моя. Диана мне небезразлична. Мы с ней вместе побывали в стольких переделках! Но я не ответил на твой вопрос. Нет, я ее не люблю. Не так, как ты думаешь. Если хочешь знать правду, я нарочно бросил эту новость в лицо Мьюру. Он подозревал, что я вынашиваю какие-то коварные планы в отношении тебя, и я мог бы добавить, что кое-какие основания у него для этого имелись, потому что еще раньше я со злости намекнул ему на такую возможность. Когда-нибудь он, наверное, сам тебе об этом расскажет. — Александр усмехнулся и пожал плечами. — И теперь я решил успокоить его душу, а заодно прекратить раз и навсегда все кривотолки, ходившие о нас при дворе. Раз ты была гостьей в доме моей суженой и стала ее подругой, все поняли, что между нами ничего не было.
Джонет отвернулась и аккуратно, чтобы не опрокинуть, поставила свой бокал. В ее воображении возник ослепительный, сверкающий золотом образ Дианы. В глазах окружающих она была настоящей богиней, идеальным воплощением общепринятых представлений о красоте.
— О да, — сказала она тихо. — Им довольно было увидеть нас вместе, чтобы сразу понять, кого из двух выбрал бы любой мужчина.
Александр последовал ее примеру и тоже поставил бокал.
— Я не устаю удивляться, дорогая моя, как мало в тебе тщеславия.
— Откуда же ему взяться, если человек, которого я люблю, имеет такую любовницу, как Диана Хэмптон? Если он открыто живет с ней и весь двор говорит об этом? — Она заставила себя улыбнуться. — В сравнении с нею я, наверное, и впрямь похожу на мальчика.
Он протянул руку, дотронулся до ее волос, ласково заложил короткие локоны за ухо. Джонет закрыла глаза и затаила дыхание. Как она сможет прожить без этого?
— Что я должен сказать, чтобы заставить тебя признать правду? — прошептал Александр. — Ты стройная и тонкая, как свечка, Джонет, в тебе нет ни единого изъяна, а твоя кожа сияет чистым лунным светом. Звезды горят в твоих глазах, ради твоего поцелуя можно пойти на убийство. У тебя есть сила духа, которая меня восхищает, честность, которой можно позавидовать, Богом данные благородство и честь, за которую я отдал бы правую руку. Рядом с тобой я как бы вырастаю, становлюсь лучше, чем я есть на самом деле. И если за последние несколько недель мне удалось сделать что-то хорошее или правильное, знай: я сделал это ради тебя, моя дорогая.
Он остановился, и его губы тихонько приоткрылись в столь памятной для нее чувственной улыбке.
— Ты так прелестна, что у меня душа болит смотреть на тебя.
Если бы это сказал любой другой мужчина, Джонет, наверное, рассмеялась бы, но, выслушав Александра, она едва не заплакала.
— К-как мило и деликатно ты намекаешь на то, что я тощая и плоская, как щепка.
Улыбка стала шире, Александр сделал шаг навстречу к ней.
— Я встречал женщин плоских, как щепки, Джонет, но ты не из их числа. И ты знаешь, что я это знаю, — прошептал он, зарывшись лицом ей в волосы.
Его руки раздвинули полы атласного пеньюара, скользнули внутрь и обвились вокруг ее талии, а потом медленно, едва касаясь кожи, поползли вверх и обхватили снизу ладонями ее груди.
— Но, может быть, память меня подводит? Надо бы проверить… на всякий случай.
Джонет замерла. От его рук исходил жар, воспламенивший ее тело. Сердце бешено застучало, пульс зачастил, на нее накатила горячая волна любви и желания, удивительное, всепоглощающее чувство.
Он долго держал ее так, не двигаясь. Потом его руки поднялись к ее плечам, и пеньюар соскользнул на пол каскадом золотистого шелка. Александр безмолвно смотрел на Джонет, упиваясь ее красотой.
Опять ее охватил жар. Он шел откуда-то изнутри, это было мучительное, дразнящее ощущение близости любимого мужчины, смешанное с воспоминаниями о том, что связывало их в прошлом и чем они могли бы стать друг для друга. Да, это была пытка, нестерпимая пытка, и — судя по лицу Александра — он отлично это понимал.
— Ты прекрасна, милая, ты безупречно сложена, ты так хороша, что ни с кем, кроме тебя, я больше быть не могу, — сказал он тихо. — Признаюсь тебе в этом, как на исповеди, в ответ на вопрос, который ты никак не решишься задать, полагаясь на всеведение королевского двора.
Джонет улыбнулась. Значит, он не спит с Дианой.
Она заглянула ему в лицо, мечтая прислониться к нему и всем телом ощутить его объятия. Сама она еще даже не прикоснулась к нему, а ведь ей так этого хотелось, что противиться влечению стало невозможно, как невозможно перестать дышать.
И еще одно чувство росло и крепло в ней: чувство уверенности, обретенное в Стептоне и вновь утерянное здесь, при дворе. Разве можно было хоть в чем-то быть уверенной, наблюдая, как Александр улыбается блестящим светским дамам, видя его рядом с ослепительной, женственной, изысканной, прекрасной Дианой, вспоминая мельком увиденную, но навсегда врезавшуюся в память сцену в освещенной свечами спальне, беспрестанно воображая множество других, неотвязно преследующих ее сцен? Нет, она не могла поверить в то, что не поддавалось осмыслению и противоречило всем доводам рассудка. Поверить, что, вопреки всему, Александр Хэпберн влюблен в обыкновенную девушку со стрижеными волосами.
Подойдя к нему вплотную, Джонет принялась расстегивать пряжки на его кожаной куртке, пока решимость не покинула ее.
— Я слышала, французы считают женщин с маленькой грудью более страстными и ненасытными, чем остальные, что они обладают скрытыми достоинствами, надо только уметь их обнаружить. — Она подняла на него взгляд. — Может быть, вам стоит это выяснить, милорд?
Его глаза искрились смехом и были полны желания. Чудесное сочетание. Лучше не бывает.
