– Ты хочешь прежде получить свои деньги?
Безъязыкий кивнул и заулыбался, увидев кошель. Он тотчас отдал сверток и радостно пощупал монеты.
Наконец все закончилось. Он избавился от этой вещи. Развернув коня, он решил уехать прочь, как вдруг за спиной послышался какой-то шорох. Когда он обернулся, было слишком поздно. Кинжал, словно молния, пронзил его.
Закончив черное дело, человек с закрытым лицом поскакал прочь. Он не оборачивался. Он знал, что в кошельке, который давал безъязыкому, не было ничего, кроме мелких монет.
Через некоторое время он подъезжал к Стамбулу.
Тем же вечером Садразам Рустем-паша отправился в покои к Хюррем Султан.
– Все исполнено, госпожа, – только и сказал он ей.
По блеску глаз зятя Хюррем поняла, что все произошло так, как она хотела. Она ждала этого момента с того самого дня, как Рустем поделился с ней своим замыслом. Значит, теперь тридцатипятилетнее ожидание подходило к концу.
«Как хорошо, что я выбрала именно Рустема», – подумала Хюррем. Уже было не перечесть всех ее поручений, которые Рустем выполнил с того момента, как стал великим визирем. Но Рустем и сам не терялся. Помимо благодарности, которую он испытывал к Хюррем, он не забывал и о своей собственной выгоде. И поэтому с радостью оказывал мелкие услуги Баязиду, которого Хюррем хотела возвести на престол, а также делал все для того, чтобы отдать в руки палачу Кара Али шехзаде Мустафу, однако помнил, что, если все-таки Мустафа станет падишахом, палачу придется отдать Баязида. Но теперь хромой зять выдумал такое, чему позавидовал бы сам шайтан.
Хюррем очень понравился замысел Рустема. Он был страшно опасен, но в случае его успешного исполнения спасения жертве не было. Она обдумывала его несколько месяцев. В конце концов решилась и отправила зятю тайное послание через Михримах Султан.
Хюррем, стараясь сдерживать радость, только теперь прошептала: «Все прошло благополучно?»
– Да, моя госпожа.
– Следов не оставили?
– Нет.
– А тот, кто принес печать?
– И его тоже.
– Не вздумай принести ее сюда или к себе во дворец. Сейчас это опаснее огня и яда. Если кто-то найдет, то мы погибли.
– Ни о чем не беспокойтесь.
– Когда напишут письма?
– Сегодня ночью.
– То, о чем мы договорились, должно быть написано так и теми словами, какие обычно использует Мустафа. Этого не знает никто лучше его учителя. Пусть он напишет все сам так, как знает. После этого завали его деньгами. Сделай санджак-беем. Пообещай ему целый мир, но пусть свое дело он сделает хорошо. Напомни ему также, что, если что-то пойдет не так, его сразу отдадут в руки палача. Проверь все лично. Напишет все, как мы приказали?
Рустем-паша кивнул.
– Я повторяю еще раз, Рустем-паша, не должно быть никаких ошибок. Наши главные враги – страх и спешка. И о том, и об этом тебе придется забыть. Помни, что слугу, который понесет письма, должны поймать люди падишаха. И в тот момент никого из твоих людей там быть не должно.
Садразам вновь кивнул, а затем сказал:
– Меня беспокоит только человек по имени Яхья[76]…
– Поэт Яхья?
– Да, этот поэт – личный оруженосец и охранник шехзаде Мустафы. Он славится своей смелостью и может нам помешать.
– Не смешивай два разных дела, паша. Яхья-эфенди может помешать только твоему богатству. Помнишь, в Багдаде как-то поэт Физули написал падишаху такие слова: «Мы отправили вам приветствие, но его не приняли, так как оно не было подарком», – так и Яхья говорит, что вы никогда не приветствуете людей, пока не получите подарка. И он по-своему прав. Будь поосторожнее, зять. Сулейман долго терпит, но в конце концов может разразиться буря. И тебя не спасет даже наше заступничество.
Рустем был намерен погубить поэта. Он не унимался:
– Этот Яхъя пишет не только обо мне. Он пишет и о том, что Хюррем Султан настраивает падишаха против Мустафы. И я боюсь, что…
Его перебил полный гнева взгляд Хюррем.
Она взорвалась: «Чего ты боишься, паша, скажи мне?! Ведь ты – великий визирь. Зачем мы усадили тебя на эту должность? Разве затем, чтобы ты брал взятки? А раз уж ты берешь, то будь добр соблюдать меру. Если не можешь, то меры принять придется нам».
Той ночью Хюррем не сомкнула глаз. Если бы Гюльбахар не убила моего Мехмеда, то когда-нибудь я бы усадила его на престол отца. Слезы навернулись ей на глаза. Теперь на престол отца нужно было усадить Баязида.
«Клевета!»
Хюррем с широко раскрытыми глазами вскочила с места.
– Я никогда на свете не поверю, повелитель, и вы тоже не верьте! Это кто-то хочет оклеветать нашего шехзаде.
Падишах, погруженный в невеселые мысли, в ответ только посмотрел на встревоженную жену.
– Садразам-паша думает, как и ты, Хюррем. Все мои визири и все мои паши доверяют нашему сыну.
– Конечно же, доверяют, что им плохого сделал Мустафа!
Сулейман грустно покачал головой: «Если они доверяют, то как можем мы не доверять, Хюррем. Как мы можем допустить, чтобы на нашего сына пало хоть малейшее подозрение. Хотя сомнения, словно голодные волки, гложут нас. Но дело уже приняло нежелательный оборот. В народе пошли сплетни. Раньше шептались о том, что падишах постарел и должен уступить место Мустафе, а сейчас – что Мустафа Хан готовит восстание, чтобы свергнуть отца с престола. Так повсюду говорят. В янычарских казармах, среди матросов и даже во дворце».
Хюррем и так прекрасно знала, какие ходят по городу сплетни. Впрочем, вся огромная империя кипела! Слугам Хюррем и Рустема-паши хватило произнести всего лишь несколько слов в нужных местах, чтобы сплетни распространились повсюду. Помимо Хюррем и Михримах Султан, в этот огонь дров подбрасывали еще и два сына Хюррем, Селим и Баязид, теперь тоже мечтавшие о троне.
Только шехзаде Джихангир был далек от всего происходящего. Все, что он слышал, причиняло ему боль. Однажды он сказал Хюррем: «Никто не сможет убедить меня в том, что эта ложь – правда».
У слабого, вечно больного Джихангира оказался неожиданно сильный голос: «Совершенно невозможно, чтобы наш брат Мустафа Хан готовил восстание против отца. Я могу поверить, что горы сдвинулись с места или моря высохли, но я никогда не поверю, что Мустафа Хан мог предать нашего отца».
Хюррем знала, как ее сын любит Мустафу. Но такой реакции от него не ждала. В кого он пошел, этот мальчик? Она не могла не заметить, что ее сын что-то подозревает. В тот день Хюррем испугалась, что Джихангир из-за своей чувствительности совершит ошибку, которая погубит всех. Она сразу мягко сказала ему: «Кто же верит, сынок, кто же может в такое поверить. Пусть Аллах защитит нашего шехзаде от этого страшного навета».
