Наступило и прошло Рождество, и однажды вечером в сумерках Деклан с Кэтрин прогуливались на «Ручье Делано» вокруг особняка – старинного добротного колониального дома, который очень нравился Кэтрин. Она проводила уик-энд вместе с Филлис, однако служанка убоялась холода и предпочла укрыться в комнате. Деклан с Кэтрин вошли в гостиную.
Гостиная была обширной, но уютной, просто, по-мужски обставленной: картины со сценами охоты на стенах, охотничьи трофеи, ружья, ягдташи и подставка для трубок. Кэтрин сидела за большим письменным столом возле окна, держа в пальцах перо. Деклан покинул свое кресло, стоявшее возле камина, подошел к ней и заглянул через плечо.
– Вы заняты? – Он чувствовал сладковатый дымок от дров в камине, он чувствовал крепкий аромат кофе из чашки, стоявшей перед нею на столе, но его волновал иной запах. Ее. Ее шелкового платья, ее волос.
– Я пишу письмо миссис Даулинг, старой подруге, которая живет в Риллингтоне. – Ее перо запнулось, а потом и вовсе замерло. Еще до того, как это произошло, она уже знала, что он сейчас обнимет ее.
– Кэтрин, – прошептал он.
Она повернулась, притянула к себе его лицо и поцеловала – так, как она хотела сделать это уже несколько недель, но не решалась на первый шаг первой, предоставляя это ему. А он вел себя так сдержанно, проявляя исключительно дружелюбие и ничего более, что она уже стала бояться, что не привлекает его. Их губы встретились, и все сомнения иссякли.
Руки Деклана подхватили ее под локти, поднимая из кресла. Вот он поднял ее, одной рукой поддерживая под колени, другой – за спиной, ни на миг не отрываясь от ее губ. По-прежнему целуя, он перенес ее через гостиную и устроил в кресле, у себя на коленях.
– Нам надо поговорить, – начал он, в то время как ее руки обняли его за шею, а тонкие пальчики перебирали его густые волосы.
– Я слышала, как ты однажды уже говорил мне это, – ласково прошептала она.
Он легонько прижал ее к груди.
– Может, так оно и было, однако на этот раз ты меня выслушаешь. Я знаю, что тебе пришлось нелегко и ты можешь опять испугаться меня до полусмерти, но я не вижу иного способа устроить наши отношения. Однако одну вещь надо прояснить прежде всего. Я не ловец удачи. И я не притронусь ни к одному пенсу из твоих проклятых деньжищ. Слышишь? Держи их при себе. Я ни в каком случае не возьму их, когда мы поженимся.
Она попыталась усесться прямо и чинно сложила ручки на коленях.
– Майор Уокер, вы предлагаете мне руку и сердце? – Она с трудом хранила на лице строгое выражение.
– Ну да. А что бы ты от меня хотела? Чтобы я припал на одно колено? – Он нахмурился, рассмеялся и поцеловал ее. – Наверное, мне лучше спросить у лорда Седрика. Чтобы сделать все по правилам.
– Потом, – прошептала она, ища его объятий. – Я пока не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Это наше время… люби меня, Деклан. Прогони призраки.
Дождь снаружи полил еще сильнее. В доме царила тишина, и Деклан ощущал, как трепещет Кэтрин у него на руках, пока он поднимался вверх по лестнице, где было сумрачно, как будто уже наступил вечер. На полпути он остановился и спросил:
– Ты ведь не боишься меня, правда?
– Не думаю… нет, Деклан. Ты совсем не похож на Адриена. Но, пожалуйста, помни: я никогда еще ни делала этого с ясным рассудком, не одурманенная наркотиками. Будь терпеливым, любовь моя.
Однако именно она первая потеряла терпение, как только над ними сомкнулись крылья тонкой муслиновой сетки. Именно она разделась первой, а потом торопила его избавиться от одежды, и вот они уже лежат рядом, нагая плоть к нагой плоти. Он не спеша обвел взглядом все ее великолепное тело, а потом взял в руки ее голову, очень нежно, осторожно и неудержимо улыбнулся. Его пальцы заскользили по ее вискам и запутались в шевелюре.
– Ты прекрасна, – сказал он. – И я – самый счастливый парень на свете, поскольку отыскал тебя.
– Все так чудесно, и дождь… все. Мне кажется, я сейчас расплавлюсь от любви к тебе.
Деклан не торопился. Прежде чем овладеть ею, он целовал и ласкал все ее тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и она почувствовала, как оживает под его руками. И лишь когда она получила от этих ласк все возможное удовольствие, он вошел в нее, и Кэтрин почувствовала себя так, словно впервые была близка с мужчиной – ни зелья, ни вина, ни колдовства – ничего, кроме непередаваемого восторга от того, что его сердце бьется так часто возле ее собственного. Отныне она была царицей мира, она понимала все на свете – вместе с ним.
«Эйлин О'Рурк» была разукрашена вымпелами, цветными фонариками и лентами, как и дорога от церкви, – в честь бракосочетания ее хозяйки. Огромный салон никогда не выглядел столь ослепительно – даже на недавнем карнавале Марди Грас.
Гости только начали прибывать на пристань прямо из церкви Христа – протестантского молельного дома на углу Дофин-стрит, и вот наконец появились и невеста с женихом. Кэтрин была в белом атласном платье, расшитом крупным жемчугом Жаклин Ламарк, а Деклан оттенял ее великолепный наряд серо-голубым фраком, ослепительно расшитым жилетом, рубашкой с кружевами и красным шелковым галстуком. Цилиндр залихватски сдвинут набекрень, волосы собраны в пучок на затылке.
Сидя с ним рука об руку во главе стола, Кэтрин любовалась на расположившихся по обе стороны гостей. Не обращая внимания на обычаи, она пригласила тех, с кем хотела разделить радость сегодняшнего события, и не пожалела об этом. Она не сомневалась, что так же точно считает и Деклан. Рядом с ним для нее и солнце сияло ярче, и ветер дул веселее.
Их отношения основывались на честности, и хотя не обходилось без размолвок, поскольку оба были натурами сильными, между ними не было тайн, а это было самым важным для Кэтрин, вдоволь настрадавшейся от тьмы и недомолвок. Деклан оказался истинной ее любовью, а не каким-то темным принцем, лишившим ее воли.
Подле нее сидел дядя Седрик, пришедший вместе с Фени и с милой молоденькой девушкой, которую представили как ее дочь. С ними обеими Седрик и собирался в скором времени отправиться в Англию. Вернувшись в Новый Орлеан, Кэтрин обнаружила, что имеет друзей и среди креолов, многие из которых громко выражали свое возмущение интригами мадам Ладур и радовались, что Кэтрин больше не имеет с ними дела. Они поторопились заверить ее, что Адриен с матерью отправились жить у каких-то своих родных в Каролине и что Элиза с Уорреном уже на пути в Филадельфию.
Среди белых лиц виднелись и цветные – те, кто были к ней так добры и поддерживали в самые трудные минуты: Лестина Кларемон, мадам Жаклин, Ти-Жан и, конечно же, Анри. Кэтрин улыбнулась, уверенная, что он сейчас вовсю критикует свадебный завтрак.
