«Красиво, — подумала Чесс, — но не в моем вкусе. Слишком уж роскошно».
Она сняла пелерину и шляпу, положила их на шезлонг и принялась изучать свое обиталище. Много выдвижных ящиков. Удобные лампы и бра для чтения. Смежная ванная комната. Войдя в нее, Чесс удивилась ее простоте. Здесь было много места и имелось все необходимое, но в отличие от ванной комнаты в Хэрфилдсе здесь не было мраморной облицовки, а зеркало было только одно, над раковиной. И никакого туалетного столика.
Нэйт объяснил ей, в чем тут дело:
— Джордж — холостяк, и архитектором у него был мужчина. А нам, мужчинам, зеркала нужны для того, чтобы бриться, а не для того, чтобы выделывать с волосами всякие хитрые фокусы.
Чесс согласилась, что это резонно. Спальня Нэйта находилась по другую сторону ванной комнаты, в нее вела такая же дверь, как и у Чесс. Она отметила про себя, что в его комнате вообще нет зеркал, а стулья и диваны обиты кожей. Судя по виду кровати, у нее был жесткий матрац.
Чесс возвратилась в свое красное шелковое великолепие и села на диван, чтобы почитать тонкую книжечку в кожаном переплете, которая лежала на столе.
В ней содержались сведения для гостей. Как Чесс и предполагала, в распоряжение каждой дамы, которая не привезла с собой личную камеристку, предоставлялась отдельная горничная из штата Билтмора. На стене висела сонетка, в которую следовало звонить, чтобы вызвать ее. «Белье в стирку собирается тогда-то… возвращается тогда-то… желающим предоставляются лошади для верховой езды… и купальные костюмы для купания в бассейне с подогретой водой, который находится в цокольном этаже… игра в кегли… бильярд…»
Как интересно! Она никогда не видела ни плавательного бассейна, ни кегельбана.
Между обложкой книжицы и первой страницей лежал вкладной листок, извещавший, что сегодня, 31 декабря, обычное расписание изменено. В десять часов в передней при парадном входе начнутся танцы, в час ночи будет ужин в банкетном зала До того с семи до десяти закуски а-ля фуршет будут подаваться в Большой столовой на втором этаже и в Галерее гобеленов на первом этаже.
«Неплохо, — подумала Чесс, — если только удастся разыскать все эти комнаты». Пожалуй, чтобы не потеряться в этом огромном доме, надо иметь клубок бечевки, привязанной где-нибудь за один конец. Иначе мне никогда не найти обратного пути к своей спальне».
— Нэйтен, ты куда?
— Пойду поищу котельную. Не беспокойся, к тому времени, когда надо будет переодеваться в вечерний костюм, я вернусь.
— Пожалуйста, не упади в горящую печь и, ради Бога, не перебарщивай в своем энтузиазме. Ведь все эти машины и завтра никуда от тебя не денутся.
Чесс взглянула на позолоченные часы, стоящие на каминной полке. Еще только пять. Слава Богу, что она привезла с собой книжку для чтения. Ей до смерти хотелось исследовать дом, но придется подождать до утра, когда будет светло.
Она вызвала горничную, чтобы дать ей инструкции и расспросить о доме и его обитателях.
— Джордж Вандербильт даже не помолвлен, — сообщила она Нэйтену, когда он вернулся. — Жаль, что Гасси еще так мало лет. Будь она чуть постарше, я бы попробовала себя в роли свахи.
— Тогда тебе пришлось бы встать в конец длиннющей очереди. Бедняге Джорджу приходится чуть ли не палкой отгонять мамаш, пытающихся сбыть ему своих дочек. Его собственные сестры тоже пригласили нескольких кандидаток погостить в доме. Так что женщины здесь просто кишмя кишат.
— Ты изумляешь меня, Нэйтен. Как ты мог столько всего узнать, будучи в котельной?
— Слуги знают все, ты сама мне это говорила тысячу раз. Здешний цокольный этаж — весьма оживленное место. Я выпил там чашечку кофе и поел пирога с курятиной в комнате для прислуги. Посмотрела бы ты на эту комнату, Чесс, и на кухни, и на прачечные. Они здесь побольше, чем в отеле. И, надо полагать, не без причины — ведь в этом доме восемьдесят слуг.
— Восемьдесят?!
— И это только в доме. А в конюшнях, на молочной ферме, во всяких там службах и садах работает еще человек двести. Почти все, что Джордж ест, выращено в его собственном хозяйстве. Там, внизу, я ел виноград из его оранжереи.
— Жаль, что ты мне ничего не принес. Мне хочется есть.
— В большой столовой — до нее рукой подать, надо только пройти по коридору — полно еды. Там уже начали выставлять на столы закуски. Пойдем, я тебе покажу.
Упоминавшаяся в книжице Большая столовая на втором этаже и впрямь находилась всего в нескольких шагах. От монументальной мраморной лестницы ее отделяли две арки, опирающиеся на четыре высокие колонны. В столовой трудились слуги и служанки, ставя на спиртовки широкие серебряные блюда, накрытые крышками. Блюда и вазы с холодными закусками были уже расставлены на столах вместе со стопками тарелок, бокалами и серебряными приборами.
Огромное пространство паркетного пола было усеяно множеством восточных ковров. В любой нормальной комнате один такой ковер покрыл бы весь пол, здесь же они выполняли роль своего рода отдельных комнат. На каждом был расставлен свой набор мебели: стульев, столов и диванов.
Какое же здесь все большое. Какое огромное. Пройдя через зал, Чесс подошла к одному из высоких окон и немного раздвинула плотно задернутые бархатные портьеры. Если она увидит небо и звезды, этот колоссальный зал, возможно, покажется ей немного меньше и уютнее.
Но вместо темного неба она увидела свет, Окно выходило на стеклянную крышу зимнего сада. Какое захватывающее зрелище! Сквозь стекло крыши Чесс ясно видела людей: одни из них прохаживались взад и вперед, другие сидели на стульях, расставленных среди пальм, третьи стояли группами и разговаривали. Это было похоже на то, что видишь в театре, глядя из ложи на ярко освещенную сцену. Только звука нет. Не слышны слова, которые произносят шевелящиеся губы, шум шагов, шелест юбок.
Она увидела Джорджа Вандербильта, он стоял к ней спиной. Его лицо было обращено к группе стоящих полукругом женщин. Все они были молоды и смеялись какой-то его шутке.
«Бедный Джордж, — подумала Чесс, — Нэйтен прав: девицы, достигшие брачного возраста, не дают ему прохода».
Закуски пахли очень аппетитно. Чесс собралась было отвернуться от окна, но вдруг судорожно вцепилась пальцами в портьеры. Этот человек там, внизу, был не Джордж Вандербильт. Это спина Рэндала, его темноволосая голова! Она была в этом совершенно уверена. Она не смогла бы сказать, откуда в ней такая уверенность, впрочем, ей и не надо было кому-либо что-либо объяснять. Она просто знала, что это так, и крепко держалась за тяжелые портьеры, чтобы не покачнуться и не упасть. Кровь лихорадочно стучала у нее в висках, голова кружилась.
