– Джон, Джон! Спустись вниз!
Минуту спустя появился Джон, он с любопытством смотрел на Тристана, ибо не слышал такой бесшабашности в его голосе уже много дней.
– Пошли, Джон, мистер Пайерс открыл новую таверну, как раз неподалеку от границы города, пойдем выпьем и как следует повеселимся, поздравим его и пожелаем успешной торговли.
Тристан обернулся к сэру Гэмфри.
– Вы не присоединитесь к нам?
– Пожалуй, нет, – невесело ответил тот.
– Послушай… – начал Джон.
Тристан обхватил друга за плечи.
– Ужасно хочу напиться, старина, напиться до чертиков.
– Утопить в вине свою печаль? – пробормотал Джон.
– И вовсе нет! Просто избавиться от нее, и найти утешение в эле, и возможно в объятиях молоденькой шлюхи, кто знает.
Тристан, кивнул сэру Гэмфри и кликнул Мэттью, чтобы тот подал им лошадей.
«Возможно, – подумал Джон, – будет лучше, если я буду рядом с ним». Он последовал за Тристаном, но приостановился и обернулся к сэру Гэмфри:
– Скажите моей жене, если это не составит для вас труда, сэр что я отчаянно пытаюсь поймать тигра за хвост.
Старик кивнул головой.
Тристан успел пройти за это время большую часть расстояния до двери, и Джон поспешил догнать его.
– Если ты не говоришь этого Тристану, то я не вижу причины, почему бы тебе не рассказать все мне? – сказала Эдвина.
Женевьева, подобно тигрице в клетке, металась по спальне. Эдвина сидела на кровати, держа Кэтрин на коленях. Она смотрела на девочку и любовалась ею, думая о том, какой эта крошка станет красавицей, когда вырастет, с тонкими чертами лица Женевьевы и цветом глаз и волос Тристана. Она так внимательно рассматривала дитя, потому что надеялась подарить Джону ребенка к осеннему сбору урожая.
– Я не могу сказать тебе, Эдвина, – с глубоким вздохом промолвила Женевьева, – ты можешь посчитать своим долгом рассказать ему.
– Я же твоя тетя! Плоть и кровь!
Женевьева остановилась и посмотрела на Эдвину:
– Я не могу тебе этого доверить. Ты поступишь так, как считаешь нужным и не сможешь мне помочь, но можешь стать причиной больших неприятностей.
– Женевьева, неужели ты не понимаешь?
– Да, я понимаю, – сказала ее племянница, присаживаясь на кровать, – он думает, что я приехала в Бэдфорд Хит только для того, чтобы найти нечто, способное погубить его, но клянусь, Эдвина, я ехала туда не за этим! – она откинулась на кровать, ибо почувствовала внезапное головокружение и тошноту. Женевьева подумала, значит ли ее новая беременность что-либо для Тристана или нет?
«О, это должно что-либо значить. Ведь они не могут продолжать так дальше! Эдвина сказала ей, что Тристан и Джон пошли в таверну, что Тристан был в ужасном расположении духа. Может быть, он старается забыть о ней… Если у нее родится мальчик, то она ему будет больше не нужна, ведь что требуется мужу от жены? Наследник!»
– Женевьева, я клянусь, что не предам тебя! – негромко пообещала Эдвина, – ты должна рассказать обо всем и облегчить свою душу и сердце.
– У меня будет ребенок, – сказала Женевьева.
Эдвина молчала несколько мгновений.
– Он будет, конечно, рад, но…
– Но это не заставит его простить меня, – закончила Женевьева, готовая разрыдаться. – Господи, Эдвина…
– Расскажи мне, – строго потребовала тетя.
– Эдвина, если ты предашь меня, то попадешь в ад, – сказала Женевьева, – если ты расскажешь, то сделаешь только хуже.
– Рассказывай!
И Женевьева рассказала ей, что видела Гая рядом с Бэдфорд Хит, что хотела сама поговорить с ним.
– Эдвина, ведь он был моим другом, другом Акселя и моего отца, как я могла предать его?
– Продолжай.
– И вот, когда мы приехали ко двору, он пришел ко мне в спальню и начал говорить о том, как он меня любит и, что он сделает все, чтобы заполучить меня. Затем он рассказал мне о письмах, которые украл и…
– И поэтому ты решила выкрасть их у него, но стражник заподозрил что-то, остановил тебя и нашел их.
Женевьева кивнула.
– Расскажи ему! – сказала Эдвина.
– Я не могу, он просто подумает, что я была в сговоре с Гаем.
– Тебе следовало сказать ему, когда ты увидела сэра Гая в Бэдфорд Хит.
– Может быть. Но я не знаю, я…
Она прервалась, широко открытыми глазами глядя на распахнувшуюся дверь. На пороге стоял сэр Гай. Он был облачен во все черное: плащ, куртка, чулки, даже шляпа, единственным исключением была темно-серая бархатная рубашка.
– Я пришел за тобой, любовь моя, я пришел, чтобы спасти тебя.
Она поднесла руку к горлу. «Как он вошел, ведь у дверей должен стоять юный Роджер де Трейн, куда он подевался?» Страх и гнев поднялись в Женевьеве.
– Гай! – холодно сказала она, – что ты здесь делаешь? Разве тебе не приходило в голову, что я могла рассказать все Тристану? Ты ведь наверняка слышал, что однажды вечером у меня была интересная экскурсия в Тауэр?
– Мне очень жаль. Ты сделала глупость, но если ты выдала меня Тристану, то не ждала бы меня сегодня здесь.
– Я не ждала тебя! – воскликнула Женевьева, вскакивая на ноги, – я чуть не потеряла жизнь и свободу из-за тебя, Гай! Я столько наделала глупостей, но…
Он подошел к ней, и хотя она попыталась отстраниться, схватил ее за руку:
– Пошли, Женевьева, мы уходим.
Паника охватила молодую женщину. Ей было неприятно его прикосновение, а он все крепче сжимал свои цепкие пальцы.
– Я не хочу никуда уходить, Гай, я жена Тристана и…
Он встряхнул ее с такой силой, что у нее клацнули зубы, и перехватило дыхание.
– Гай!
– Я люблю тебя, Женевьева! Я хочу тебя…
– Гай, ты был мне другом, ты был другом Акселя, я никогда не любила тебя и тебе следует понять…
И в следующее мгновение она замолчала, прерванная его смехом, в глазах Гая сверкнула неожиданная злоба.
– Женевьева, ты или со мной, или против меня. Эденби должен принадлежать мне…
– Что? – она попыталась вырваться из его рук, но Гай был почти так же силен, как и Тристан, и ему без труда удалось удержать ее. Женевьева в отчаянии взглянула на Эдвину, притихшую, прикрывавшую всем телом малютку. Та тихонько покачала головой, словно говоря: «Поступай осторожно, этот человек способен на все».
– Гай, я бы никогда не вышла за тебя замуж…
– Я ночами лежал, мечтал о тебе, мечтал о том, как ты подходишь к кровати, как медленно снимаешь с себя одежду, как ложишься на постель…
– Гай, но ведь я никогда ничего не обещала тебе… Я была обручена с Акселем!
– Ты идешь со мной, Женевьева? Я хотел тебя, я хотел Эденби и был готов на все ради этого. В один прекрасный день Эденби будет моим. А сейчас мы отправимся в Ирландию, к йоркистским лордам. Когда они поднимутся против Генриха, мы вернемся сюда, и тогда я отрублю голову Тристану де ла Теру.
