– Он что же, не жалеет времени на то, чтобы вытереть пыль и вытрясти ковры после того, как совершает кражу? – со смехом спросил Брент.
– Не совсем так, но мы должны учитывать этот факт, если хотим вести расследование всерьез, чтобы не упустить его. Или ее. Нельзя исключать и возможности того, что крадет женщина, тогда многое становится понятно.
– Та имеешь в виду эту самую привычку быть аккуратным? – удивленно осведомился Брент. – Неужели ты так недальновиден, Кен? Да я с ходу могу назвать тебе с полдюжины джентльменов из моего ближайшего окружения, которые педантичны до отвращения. Они вызывают у меня дикое раздражение, потому что я по сравнению с ними выгляжу полнейшим неряхой, и моя драгоценная матушка всякий раз напоминает мне об этом как об основной причине того, что я до сих пор не в состоянии приискать для себя подходящую партию.
– Моя мать находит меня достаточно аккуратным, – в свою очередь развеселился Кен, – но зато она без конца сетует на безалаберность моего рабочего расписания и бесконечные командировки. Она считает, что ни одна здравомыслящая женщина не сможет выносить этого достаточно долго, чтобы быть моей женой.
– Что еще ты считаешь необходимым мне сообщить про твоего неведомого вора, прежде чем отправить меня на разведку? – осведомился Брент, возвращаясь к главной теме их беседы.
– Про нашего вора, – поправил Кен. – У него обнаружилась еще одна странность. Он проявляет интерес не только к драгоценностям и деньгам, но еще и к различного рода маленьким оловянным фигуркам. Насколько мы смогли установить, он похищает только те, что изображают животных, и предпочитает именно оловянные, хотя без труда мог бы похитить стоявшие рядом более дорогие фигурки из хрусталя.
– Вот это интересно, – согласился Брент. – И ты, основываясь на этих характерных привычках, решил, что он переместился в Филадельфию?
– Есть еще одно обстоятельство, – сказал Кен. – Мы, конечно, подумали, на кого в первую очередь может пасть подозрение, и установили одну особу, хотя у меня ее личность вызывает сомнения. Ее зовут Мэделин Фостер, среди друзей – Мэдди. Она из самых почтенных матрон вашингтонского высшего света. Ты знаком с этим типом… баснословно богата, влиятельна, состоит в бесчисленном количестве всяких обществ, знакома со всеми на свете, постоянная гостья на званых обедах у президента, независимо от того, кто еще приглашен присутствовать.
– И, – поощрил его Брент.
– По всему выходит, что это просто симпатичная, хотя и странноватая старушка, которая постоянно теряет кучу вещей, как правило, ее собственных. И не могу не согласиться, что поведение ее весьма необычно – взять хотя бы этот зонтик, с которым она не расстается ни на минуту даже дома и тычет им во всякого, чье внимание хочет привлечь. Прибавь к этому, что ростом она не больше кузнечика, имеет яркие голубые глазищи и шевелюру из белоснежных седых волос, торчащих во все стороны, как бы их ни приглаживали. Куда ни кинь, довольно оригинальный типаж.
– Кое-кто из ее приятельниц предположил, что, может быть, она окончательно сошла с катушек и принялась тянуть чужие вещи, хотя и непреднамеренно, – со вздохом продолжил свои объяснения Кен. – Но я побеседовал с нею и убедился, что их подозрения неоправданны. Честно говоря, я склонен думать, что все эти кражи слишком тщательно подготовлены кем-то, гораздо более способным сконцентрироваться на каком-то одном предмете, чем эта пожилая миссис Фостер. Скорее всего это кто-то из ее ближайшего окружения, кто сумел воспользоваться эксцентричностью рассеянной леди, чтобы замести свои следы.
– В надежде превратить миссис Фостер в козла отпущения?
– Я не уверен, пожал плечами Кен. – Это все одни мои теории. Но кто бы ни был вором, он явно знаком с ней, возможно, даже вращается в тех же кругах. Вот и теперь Мэдди Фостер и большая часть ее приятелей развлекаются в Филадельфии вот уже вторую неделю. И невозможно не обратить внимание на то, как точно совпадает со сроками ее путешествия прекращение краж в Вашингтоне и их возобновление в Филадельфии. Вот почему нам не остается ничего иного, как постараться заслать тебя в их кружок, чтобы ты смог затесаться в самый центр их общества. Тебе надо влиться в ряды приятелей Мэдди и внимательно наблюдать за происходящим вокруг.
– Но почему же именно я? Ты тоже происходишь из почтенной семьи. А к тому же ты лучше подготовлен для такого рода работы, – возразил Брент.
– Разве ты забыл, что я уже встречался с ними и они посвящены в цель моего появления здесь.
– Да, конечно, но я уверен, что в вашем агентстве найдется немало других сотрудников, которые справятся с заданием более профессионально, чем я.
– У нас не так уж много выпускников Гарвардского университета, не занятых на более серьезных поручениях, – покачал головой Кен. – А большинство рядовых агентов будет выглядеть в этом обществе, словно белые вороны. И дело тут не в том, что они не в силах выучить, когда положено надевать пиджак, а когда смокинг, или какой вилкой пользоваться за обедом, старина Брент. Я имею в виду те неуловимые простым глазом эманации шарма и респектабельности, которые исходят от всякого, родившегося в богатой семье. И пусть это выглядит грубой лестью, но ты, старина, обладаешь всеми необходимыми нам качествами.
Итак, волею судьбы Брент оказался именно в том отеле, где незадолго до этого остановилась Мэделин Фостер. Он расписался в книге посетителей и поджидал, пока портье выдаст ему ключи от номера, бездумно взирая на толпу у входа. Широкие двери в очередной раз распахнулись, чтобы впустить внутрь самую восхитительную особу, которую Брент когда-либо видел. Достаточно было одного взгляда на нее, чтобы смертельно уязвить дотоле ко всему равнодушного молодого повесу.
Ему казалась очаровательна каждая ее черта: от волос неповторимого оттенка лунного света до алебастрово-белой кожи. Ее губы напоминали Бренту своим изящным изгибом лук самого Купидона, а глаза сияли ярче аметистов. Она на какое-то мгновение замерла на месте совершенно неподвижно, и Бренту показалось, что это всего лишь иллюзия. Разве обыкновенная женщина из плоти и крови может выглядеть столь чудесно? Нет, нет, конечно же, это всего лишь мираж, всего лишь плод его утомленного путешествием рассудка.
Но вот она зашевелилась, переступив порог с непринужденной грацией богини. Ее пожилая спутница что-то сказала ей, и она улыбнулась в ответ. Сердце у Брента замерло с тем, чтобы в следующий момент заколотиться с бешеной скоростью, словно собираясь покинуть грудную клетку. Она оказалась живой, настоящей, а ведь до сей поры он считал, что такая девушка может лишь сниться ему. Впрочем, с нынешнего момента он уже сомневался, что в его жизни является сном, а что явью.
