В тот год всегдашний зимний буран разразился поздно — первого марта. Он пронесся над рекой Суит-Уотер и бушевал в городе три дня и три ночи. Снега выпало почти тридцать дюймов, и свирепый ветер закручивал его в снежные смерчи. Форрестеры оказались отрезанными от города, их занесло снегом. Их единственный слуга Бен Кизер даже и не пытался расчистить дорогу и добраться до города. На третий день непогоды Нил отправился на почту, получил кожаную сумку с письмами, накопившимися для капитана Форрестера, и, проваливаясь в снег где по пояс, где по плечи, двинулся к дому на холме. Изгородь вдоль тропы замело, но Нил прокладывал себе путь, стараясь держаться между двумя шеренгами тополей. Когда наконец он достиг парадного входа, навстречу ему вышел капитан Форрестер и впустил в дом.
— Рад тебя видеть, Нил! Очень рад! Мы тут немного заскучали. Наверно, ты еле-еле к нам пробился? Большое тебе спасибо. Пойдем в гостиную, располагайся у камина, сушись и грейся. Только разговаривать будем тихо: миссис Форрестер поднялась наверх, решила прилечь, жалуется, что голова разболелась.
Нил в резиновых сапогах стоял у камина и старался подсушить брюки. Капитан тоже не стал садиться, он открыл стеклянную дверь в свою маленькую оранжерею.
— Сейчас, Нил, я покажу тебе что-то интересное. Мои гиацинты вдруг распустились! Взгляни — все цвета радуги. А вот это — римские гиацинты, их миссис Форрестер пестует. Похоже, они ей по сердцу больше других.
Нил подошел к двери, заглянул в оранжерею, и у него дух захватило при виде свежих, словно умытых цветов.
— А я-то боялся, что в такой мороз они погибнут.
— Нет, эти цветы выносливые, им холод не страшен. Они тут поддерживали нам настроение.
Капитан смотрел сквозь оранжерейное стекло на занесенные снегом кусты. Нилу нравилось наблюдать, как мистер Форрестер обозревает свои владения. Казалось, его взгляд говорил: «Мой дом — моя крепость!»
— Бен сказал, что к амбару прибегают зайцы — повадились есть сено, ведь вся зелень под снегом. Я велел ему накидать там капустных листьев, что же беднягам голодать? А миссис Форрестер каждый день выходит на веранду покормить пеночек и рябинниц, — продолжал капитан, будто разговаривая сам с собой.
На лестнице открылась дверь, и в гостиную спустилась одетая в японский халат миссис Форрестер. Она была очень бледна, а темные круги под глазами свидетельствовали о том, что ее мучает бессонница.
— О, Нил пришел! Какой молодец! И почту привез? А мне есть что-нибудь?
— Три письма. Два из Денвера, одно из Колорадо, — капитан вручил ей письма. — Ну как, детка, поспала?
— Нет, но отдохнула. Там наверху, в западной комнате, замечательно — ветер так и поет, так и свистит в трубах. Разрешите, я пойду оденусь и взгляну, что в письмах? Сильно промок, Нил? Стань ближе к огню.
Когда она подошла к нему пощупать его промокшую одежду, на Нила резко пахнуло спиртным. Интересно, это она так лечится или до того затосковала, что старается забыться?
Когда миссис Форрестер снова спустилась в гостиную, она была одета и причесана.
— Миссис Форрестер, — просительным тоном обратился к жене капитан, — я, пожалуй, выпил бы сейчас, как твои английские друзья, чаю с гренками. Да и для твоей головы чай полезен. Нил нас извинит, что мы ему ничего другого не предлагаем.
— Прекрасно! У Мэри разболелись зубы, она пошла прилечь, так что чай я приготовлю сама. А Нил может поджарить гренки над огнем в камине, пока ты читаешь газеты.
Миссис Форрестер явно повеселела, она повязала Нилу фартук и вооружила его большой вилкой. Нил заметил, что поверх газеты капитан с некоторой опаской бросает взгляды в сторону столовой, а когда его жена принесла поднос, на котором, кроме чая, других напитков не было, капитан просто расцвел. Он выпил целых три чашки и взял вторую порцию гренок.
— Смотри-ка, мистер Форрестер, — шутливо проговорила хозяйка дома. — Нил пришел, и ко мне вернулся аппетит. Знаешь, я сегодня даже завтракать не стала, — пояснила она юноше. — Слишком долго сижу без воздуха. Ну, а что новенького в газетах?
На самом деле это означало: что нового пишут об их знакомых. Капитан снова надел очки в серебряной оправе и прочитал вслух объявления, касавшиеся их друзей в Денвере, Омахе и Канзас-Сити. Миссис Форрестер, сидя на стульчике у огня, грызла гренки и отпускала насмешливые замечания по поводу высокопарных газетных сообщений, таких, к примеру, как известие о помолвке мисс Эрмы Солтон-Смит[4].
— Ну, слава Богу, наконец-то! Ты должен ее помнить, Нил. Она у нас была. Ты еще танцевал с нею.
— Что-то не припоминаю. Как она выглядит?
— Вполне соответствует своей фамилии. Неужели забыл? Высокая, взбудораженная, а глаза горят, как у Старого моряка[5].
Нил расхохотался.
— А что, блестящие глаза вам не нравятся, миссис Форрестер?
— У других женщин — нет! — И она тоже рассмеялась, да так весело, что капитан, оторвавшись от газеты, с облегчением посмотрел на нее. Он бросил читать, выпустил из рук газету, медленно сползшую ему на колени, и стал с удовольствием наблюдать за сидящими у камина женой и Нилом. Они казались ему почти ровесниками. Он привык считать жену совсем молодой. Она заметила, что муж перестал читать.
— Может быть, зажечь лампу, мистер Форрестер?
— Нет, благодарю. Посумерничать тоже приятно.
Действительно, уже наступили сумерки. В гостиной было слышно, что Мэри спустилась сверху и возится в кухне. Камин освещал ноги капитана в домашних туфлях, а его голова и сильные плечи оставались в тени; время от времени мистер Форрестер похрапывал. В комнате темнело, окна превратились в бледно-сиреневые прямоугольники, ставни перестали дребезжать; к концу дня кончился и ветер.
В доме было тихо, только Мэри на кухне иногда громыхала сковородками. Миссис Форрестер шепотом объяснила, что Мэри не в духе, так как ее возлюбленный Джо Пучелик не приходил к ней повидаться. Обычно он навещает ее по воскресеньям, а в это воскресенье как раз начался буран.
— Когда ею пренебрегают, у нее сразу начинает болеть зуб.
— Ну вот, а тут еще я проложил к вам дорогу, теперь, если Пучелик не придет, Мэри вконец расстроится.
— Придет! — передернула плечами миссис Форрестер. — Я, разумеется, ничего не вижу и не слышу, но, поверь мне, он ходит сюда не зря.
Спустя несколько минут миссис Форрестер поднялась.
— Пойдем, — шепнула она, — мистер Форрестер заснул. Давай сбежим вниз с холма, нам никто не помешает. Я только надену резиновые сапоги. Согласен? — Она приложила палец к его губам. — Не возражай! Я больше ни секунды не могу сидеть в этом доме!
