Чертов мальчишка! Похоже, он великолепно унаследовал ее мастерство в манипуляциях. Если она не проявит осторожность, в этой баталии он может победить.
Хетти, опираясь на трость, встала.
Она зашла уже очень далеко, не уступая жалобам своих внуков. И не собирается уступать из-за угроз Гейба.
Пока она, прихрамывая, добралась до своей спальни, его слова неотступно звучали у нее в голове: «Я — Ангел Смерти. Я не могу умереть». Лучше, чем кто-то другой, Хетти знала, что смерть может настигнуть в тот момент, когда ты меньше всего ее ждешь. Ей была невыносима сама мысль о том, что она может отдать в жадные руки смерти кого-то из тех, кого она любит.
* * *
Генерал Айзек Уэверли, сутулясь, навис над своим завтраком, состоявшим из яиц пашот и бекона, когда в комнату вошел его внучатый племянник. Все еще переживая из-за вчерашнего проигрыша кубка Марсбери, Айзек даже не поднял головы, чтобы взглянуть на него.
Призрак должен был выиграть, жеребец совсем немного проиграл победителю. Каким образом ферма Уэверли должна выбираться из долгов, если ее лошади не выигрывают на скачках?
Начало и конец конезаводов определяется успехами скаковых лошадей, и в какой-то момент у генерала не осталось эффектного победителя. Он зарабатывал все меньше с платежей за конюшню, а его немногочисленные арендаторы попали в бедственное положение из-за недавней засухи. Для многих сквайров год был тяжелым, но генералу необходимо было откладывать деньги для Вирджинии.
Он очень боялся, что со своим небольшим приданым Вирджиния не найдет себе мужа. Она не выходила в свет и не умела держать язык за зубами, когда это было нужно, поэтому ей требовалась помощь. И он обязан был оказать ей эту помощь. Она отказалась от будущего ради заботы о нем, когда он упал с лошади. Но ведь Вирджиния заслуживает большего, чем всю свою жизнь присматривать за такой старой развалиной, как он.
— Как прошел бал? — Он мельком взглянул на Пирса. — Наша девочка с кем-нибудь танцевала?
— Можно сказать, да, — ответил Пирс, наливая себе чай.
— Я его знаю?
Племянник помедлил немного, потом бросил взгляд на дверь в кухню, откуда доносились звуки веселой болтовни Вирджинии с прислугой.
Айзека не удивляло, что она одинаково комфортно чувствовала себя и на кухне, и в гостиной. За эти долгие месяцы, когда он свалился с лошади и потом не мог встать с кровати, единственной компанией Вирджинии, за исключением редких визитов Пирса, были слуги.
Они ее обожали. Повар, когда у нее было плохое настроение, незаметно подкладывал ей лучший кусок имбирного пирога, экономка помогала разобраться со счетами и составить меню, а конюхи давали ей любую лошадь, какую она выбирала, даже ту, которую Айзек строго-настрого запретил седлать для нее.
Девушка обладала энергией матери и характером отца. Они спорили обо всем, когда она спешила навести порядок в его вдовьем хозяйстве. Иногда он чувствовал, что легче просто уступить ей.
— Так с кем она танцевала? — не унимался генерал.
— С Гейбриелом Шарпом.
Старика охватило плохое предчувствие.
— Какого черта ей танцевать с этим самонадеянным наглецом?
— Тут есть кое-что такое, — поморщился Пирс, — о чем я должен был рассказать тебе месяц назад. В тот момент, когда это произошло. Но я решил, что у тебя и так голова забита всякими проблемами, и совсем не думал, что Вирджиния доведет это дело до конца. Но теперь у меня уже нет такой уверенности.
— Доведет до конца что? — похолодев, уточнил старик.
В нескольких словах Пирс рассказал деду, что замыслила его своенравная внучка.
— Вирджиния Энн Уэверли! — крикнул он, вскакивая из-за стола с такой быстротой, как будто кто-то ужалил его в мягкое место. — Немедленно иди сюда!
Вирджиния вошла в комнату с невинным выражением лица, которое ни на секунду не обмануло его, держа в одной руке тарелку с тостами, а в другой — поднос с маслом.
— Да, Поппи?
— Пирс рассказал мне, — нахмурился генерал, — что ты собираешься участвовать в какой-то глупой гонке против лорда Гейбриела Шарпа.
Вирджиния поставила тарелку и поднос на стол и с презрением посмотрела на Пирса:
— Никогда больше не стану вышивать для тебя домашние шлепанцы.
— Если ты собираешься вышивать для меня еще одни шлепанцы, — холодно посмотрел на нее поверх своей чашки Пирс, — мне придется отрастить еще одну пару ног.
— Ты прекрасно знаешь, что тебе нужно огромное количество шлепанцев, — не унималась Вирджиния. — Ты изнашиваешь их быстрее, чем…
— Меня не волнуют эти чертовы шлепанцы Пирса! — крикнул Айзек. — Я хочу знать, что тебя толкнуло бросить вызов Шарпу соревноваться в гонке! Не в твоем характере совершать такие безрассудные поступки.
— Здесь не о чем беспокоиться, — рассердилась Вирджиния. — Короткая гонка в экипажах по беговой дорожке в Илинге. Ну, ты помнишь ее, она нисколько не опасна.
— Любая гонка опасна, девочка!
— Поппи, присядь, — твердо сказала Вирджиния, подойдя к генералу и положив руку ему на плечо. — Ты же знаешь, врач говорит, тебе нельзя волноваться.
— Так не расстраивай меня! — стряхнул он ее руку. — Пирс сказал, что на самом деле ты бросила вызов этому человеку, решив проскочить в «игольное ушко» на той узкой беговой дорожке в Тернем-Грин. Ты о чем думала?
— Я думала, — покраснела Вирджиния, — что смогу победить его и он наконец перестанет ходить с важным видом по городу, хвастаясь своим умением убивать людей.
Эти слова сразу обуздали крутой нрав Айзека. Смерь Роджера больно ударила по всем в их семье, но Вирджиния пережила эту потерю острее всех. Она боготворила брата, а смерть нанесла неизгладимый отпечаток на тот гигантский монумент, который она создала в его честь в своем воображении, будучи еще девчонкой. Когда дело касалось Роджера, горе застилало Вирджинии глаза, и она ничего не видела перед собой.
— Ох ты, мой ягненочек, надо перестать переживать из-за Роджера. А что касается Шарпа, я точно так же, как и ты, ненавижу этого человека, но…
— Если бы ты только видел его на гонке в прошлом месяце, где он победил лейтенанта Четуина, — сжала кулаки Вирджиния. — Ему было совершенно наплевать, что Роджер погиб, соревнуясь на этой же дорожке! Кто-то должен поставить лорда Гейбриела на место, научить его скромности, хоть какому-то чувству приличия!
— И ты считаешь, что это должна быть ты?
— Почему нет? — Голос Вирджинии стал молящим. — Ты знаешь, что я могу это сделать. Ты сам говорил, что я умею ездить в экипаже лучше любого мужчины.
— Я не намерен смотреть, как ты рискуешь собственной жизнью, и, могу добавить, своим будущим, пытаясь состязаться в гонке с этим человеком. Надевай шляпку, мы едем к лорду Гейбриелу Шарпу. Ты, моя дорогая, скажешь ему, что совершила ошибку и отказываешься соревноваться с ним.
