— Боже милостивый! Должно быть, его семья невероятно богата.
— Достаточно богата, чтобы купить то, что им хочется или кого хочется. Имей это в виду, когда задумываешь всякие глупости, как эта гонка с одним из них. — Айзек даже не пытался говорить тише; он не собирался позволить этим Шарпам унизить его своим богатством. — Хотя я слышал, что деньги пришли к ним по материнской линии, а не от маркиза.
— Вы правильно слышали, сэр. Мои внуки получили свои деньги от меня.
Айзек, вздрогнув от неожиданности, оглянулся и увидел женщину примерно своих лет, которая спускалась по лестнице. Она шагала медленно, и это придавало ей такой величественный вид, что генерал мгновенно испытал благоговейный трепет. И только заметив у нее в руке трость, он понял, что ее медленная поступь объяснялась слабостью ног.
Генерал машинально потер свою руку, которая не работала с тех пор, как он упал с лошади. Уж он-то прекрасно знал, что это такое — предательство собственного тела, когда ты не способен сделать то, что хочется. Внезапно он почувствовал симпатию к этой даме.
И тут же безжалостно подавил в себе это чувство.
— А вы, должно быть, генерал Уэверли, — сказала, приближаясь к ним, женщина. — Меня зовут Эстер Пламтри, бабушка…
— Я знаю, кто вы! — резко перебил ее Айзек.
Кто же не знает Хетти Пламтри, которая железной рукой управляет пивной империей и перед своим натиском вынуждает отступать всех мужчин-пивоваров?
Но он ожидал увидеть перед собой этакую матрону с лицом дракона, голосом гарпии и мужеподобной манерой вести себя. И уж никак не это хрупкое создание с великолепной кожей лица, по цвету напоминающей смесь розы и сливок, и с улыбкой, которая разогрела кровь пожилого мужчины.
Проклятие, эта женщина произвела на него впечатление!
— Мы приехали повидать лорда Гейбриела! — гаркнул генерал. — Вас это дело никак не касается, мадам.
Она даже глазом не моргнула и не нахмурилась в ответ на его грубые слова.
— Боюсь, я не знаю точно, где он находится в данный момент. Но пока прислуга разыскивает его, может быть, выпьете чаю? От долгой дороги у вас, наверное, во рту пересохло.
— Я не хочу чаю! — отрезал Айзек. Он понимал, что ведет себя как старый ворчливый болван, но поделать с собой ничего не мог.
— А я бы с удовольствием выпила чаю, — с улыбкой произнесла Вирджиния. — Спасибо.
Оказывается, его девочка решила вести себя как хорошо воспитанная молодая леди? Она загонит его в могилу раньше времени.
Миссис Пламтри приказала слуге принести для них чай в библиотеку.
— Сюда, — жестом показала она в сторону коридора. — Там будет удобно поговорить. А эта комната — слишком огромная, в ней неуютно себя чувствуешь. Когда я здесь, у меня такое ощущение, будто я ораторствую на площади.
Айзек не знал, что отвечать. Неужели она пытается сбить его с толку, прикидываясь любезной, успокаивая их бдительность? Ничего у нее не получится. Ни одна женщина, какое бы сильное впечатление она ни произвела, не обведет его вокруг пальца.
— Я полагаю, речь идет о гонке, в которой договорились участвовать мой внук и ваша внучка? — сказала миссис Пламтри, как только они устроились в библиотеке.
— Я же сказал, вас это не касается.
— Нет, касается. Я, как и вы, не хочу увидеть, что кто-то из них пострадает. И эта дорожка в Тернем-Грин…
— Тернем-Грин! — Айзек хмуро взглянул на Вирджинию. — Ты говорила, что вы собирались соревноваться в Илинге!
— Все так и есть, Поппи! Уверяю!
— Тогда о чем говорит эта женщина?
— Простите меня, сэр, — встряла миссис Пламтри. — Я, должно быть, не так поняла своего внука. Теперь я вспоминаю, что он и не говорил, на какой дорожке они собираются соревноваться. Я просто предположила… — Она прищурилась. — Нам надо поговорить с ним еще раз.
— Дело не в том, какая дорожка. Они вообще не должны соревноваться в гонке.
— Я объясняю дедушке, что это совершенно безопасно, — подалась вперед Вирджиния.
— Безопасно! — прорычал Айзек. — Состязаться в гонке на экипажах по какой-то разъезженной дорожке с мужчиной, который известен своим безрассудством, который пойдет на все, чтобы выиграть?
— Мой внук не допустит, чтобы она пострадала, если вы на это намекаете, сэр, — холодно заметила миссис Пламтри.
Ага, наконец-то дракон показал свои зубы.
— Простите меня, мадам, но я видел, какой хаос создает ваш внук, когда участвует в гонке.
— Но такая безопасная дорожка не может причинить вреда, — возразила миссис Пламтри.
— И я именно это постоянно твержу ему, миссис Пламтри, — разговорилась Вирджиния. — Правда, Поппи вряд ли…
— Хватит, девочка моя, — хмуро посмотрел на нее Айзек. — Иди и подожди меня в холле, пока я поговорю с миссис Пламтри наедине.
— Но…
— Вирджиния!
Вирджиния засопела, встала и вышла из библиотеки.
Когда за ней закрылась дверь, Айзек гневно посмотрел на миссис Пламтри:
— Как вы можете поддержать ее в этой сумасшедшей идее!
— Значит, раньше вы успешно подавляли в ней сумасшедшие идеи? — бросила на него суровый взгляд Эстер.
Ее слова захватили Айзека врасплох.
— Раньше у нее не было сумасшедших идей. Пока не появился рядом ваш внук, она была ответственной и уравновешенной.
— Мой внук не изменил ее характер, сэр. Возможно, он только открыл то, что в ней уже было.
— Вы не знаете мою внучку.
— Я знаю молодых женщин. У меня у самой две внучки, а перед ними — дочь. Мне хорошо известно, насколько упрямы могут быть молодые девушки, особенно такие пылкие натуры, как ваша внучка. Если вы проявите твердость, она скорее всего сделает задуманное у вас за спиной. Когда вы узнали о том, что она бросила вызов моему внуку соревноваться в гонке?
Айзек гневно посмотрел на нее и встал. Он злился из-за своего незнания и чувствовал себя так, словно получил тычок в зубы.
— Сегодня.
— Она бросила ему вызов месяц назад. Это говорит вам о чем-то?
— Если бы вы смогли удержать вашего проклятого внука от такой глупости, как гонка по той чертовой дорожке в Тернем-Грин…
— Я делаю все возможное, — сдержанно ответила Эстер. — Но учтите, что у вас только одна внучка, которую надо контролировать, а у меня две внучки и трое внуков.
С этим Айзек спорить не мог. Проклятие! Разве сам он смог бы справиться в преклонном возрасте с пятерыми детьми? Об этом даже подумать было страшно.
— Кроме того, — продолжала Эстер, — в двадцать семь лет он вполне взрослый человек. И не станет слушать, что ему говорит бабушка.
Айзек подошел и встал с ней рядом:
