Взъерошив волосы племянника, лэрд спросил:
– Он невредим?
– Конечно. Просто голодный, мокрый и испуганный. Саймон мертв?
– Да. Все кончено.
«Все кончено», – думала Эдина, стараясь скрыть грусть, одолевавшую ее, когда она вместе с Малкомом ехала на лошади за спиной Лукаса. Она радовалась, что Саймон больше не представлял угрозы для малыша. Теперь ребенок был в безопасности. Но конец Саймона означал также конец ее пребывания в Данморе.
Вернувшись в Данмор, она под предлогом ухода за Малкомом ускользнула от Лукаса. Отнесла ребенка в свою спальню, при каждом шаге прощаясь с ним. Войдя в комнату, отдала Малкома Мэри, пока та занималась ребенком, собрала свои жалкие пожитки и улизнула.
Все в Данморе праздновали возвращение Малкома и смерть Саймона. Никто не обратил внимания на Эдину, когда та спустилась вниз, вышла за дверь и промчалась через двор. Оказавшись за воротами замка, она бросилась бежать, полная решимости оказаться как можно дальше от Данмора. Со стен ее не увидели, потому что все стражники столпились во дворе. Эдина понимала, что сейчас самый удобный момент для побега, и, постаравшись глубже запрятать боль и сожаления, решила воспользоваться случаем. Позже, когда сможет идти помедленнее, она подумает о том, что делает.
– Где Эдина? – осведомился Лукас, прошагав к высокому столу в большом зале, где сидели его кузены. – Кто-нибудь ее видел?
– Нет. С тех пор, как мы въехали во двор, никто не видел, – ответил Эндрю.
– Мы думали, она с тобой или с Малкомом, – пояснил Йен.
– Но ее нигде нет. – Лукас налил себе кружку эля и сделал большой глоток, чтобы успокоиться. – Я целый час ее ищу.
– Думаешь, она ушла? – спросил Эндрю.
– Боюсь, что так. Ее точно нет в Данморе. – Лукас взъерошил свои и без того растрепанные волосы. – Ничего не понимаю…
– Она ведь сказала, что останется, пока ребенок не будет в безопасности. Пока не уверится, что о нем хорошо заботятся. Теперь она знает, что с ним все в порядке. И все же могла бы попрощаться… – Эндрю хмуро взглянул на кузена и добавил: – Может, боялась, что ее заставят остаться по менее значительной причине.
– Ты имеешь в виду меня? Считаешь меня «менее значительной» причиной?
– Да. Если ты хотел только того, чтобы девушка согрела тебе постель.
– Нет, не только этого.
– А она знает? Ты поговорил с ней ночью, верно?
– Ночью мы не слишком много говорили. – Лукасу стало не по себе. – Видишь ли, я думал, что у нас еще будет время обо всем подумать и побеседовать. Мне в голову не приходило, что она просто сбежит.
– Возможно, она поняла, что лучше всего уйти сейчас, без неловких прощаний. Подумала, что если ты и уговоришь ее остаться, то лишь для того, чтобы она согревала твою постель.
– Да перестань же! – рявкнул Лукас.
Но Эндрю, пожав плечами, продолжал:
– Если хочешь большего, то должен был сказать ей об этом.
– Может, это она не хочет большего, – проворчал Лукас.
Мысль о том, что Эдина хотела от него не более чем одной ночи страсти, была настолько неприятной, что он попытался отогнать ее.
Эндрю презрительно фыркнул, а Йен проговорил:
– Она возьмет все, что ты захочешь дать ей, то есть – взяла бы, не будь эта маленькая девушка такой гордой. Ты, возможно, единственный, кто не замечал, как она на тебя смотрит. В ее прекрасных глазах сияла не только страсть. А она – из хорошей семьи. К тому же была невинна… Подобные девушки не прыгают в постель мужчины только из-за его ласковой улыбки. Конечно, теперь, когда ее нет, ты не можешь знать, что она думает и чувствует.
– Ты считаешь, что я должен поехать за девушкой? – спросил Лукас, хотя уже решил, что сделает именно это – и погонится за ней прямо до ворот Гленфера, если придется.
– Думаю, что ты обязан это сделать. Я бы на твоем месте так и поступил. Догнал бы ее и высказал все, что у меня на сердце, потому что она нуждается именно в этом. Но решать тебе. Конечно, она бедная и безземельная, и ты ничего не приобретешь, кроме нее самой, если женишься на ней.
– Думаю, ее одной более чем достаточно, – заверил Лукас, направляясь к двери.
– Потолкуй с девушкой! – крикнул Эндрю ему вслед.
– Да, потолкуй! – подхватил Йен. – У нее была не слишком счастливая жизнь, и она должна знать, что ты предлагаешь ей больше, чем теплую постель, и делаешь это не только из чувства чести и благородства.
Направляясь к конюшне, Лукас гадал: «Интересно, как кузены успели так хорошо узнать Эдину?» Дождавшись, когда оседлают лошадь, он запрыгнул в седло и галопом вылетел из Данмора. Если Эдине нужны нежные слова, он постарается их произнести. И он должен сделать все возможное, чтобы вернуть ее – пусть даже придется тащить силой. Узнав, что Эдина сбежала, Лукас сразу понял, что нуждался в ней, понял, что сладостная страсть, которую они делили, – только малая часть его чувств. И он молился, чтобы она испытывала то же самое.
Эдина глянула в сторону дальних холмов и тяжко вздохнула. До дома так далеко!
Но она не боялась путешествия. Конечно, погода в начале сентября могла быть холодной, но она знала, как найти или построить убежище. К тому же сейчас, в конце лета, в лесу полно еды, если знать, где искать. А она знала. У нее был Гар, оружие, и она прекрасный охотник. Так что голода она не боялась, но боялась совсем другого – того, от чего болезненно сжималось сердце и хотелось плакать… Увы, ей было необходимо покинуть то, чего она так хотела, в чем нуждалась. А в конце путешествия – Гленфер, где жил ее угрюмый дядя со своими такими же угрюмыми людьми. Она всегда была одинока, но теперь сознавала, что будет глубоко страдать из-за этого. Ведь теперь она знала, что любовь, дружба и счастье – об этом Эдина часто мечтала – действительно существуют. И жить без всего этого… Ох, какая мука!
– Думаешь, я сделала ошибку, Гар? – спросила она сидевшего у ее ног пса.
– Да, конечно. Но я начинал сомневаться, что у тебя хватит ума признать это…
Эдина вздрогнула от неожиданности; она испугалась и одновременно обрадовалась, услышав голос Лукаса, раздавшийся у нее за спиной. Она также удивилась, что не расслышала его приближения. И почему же Гар не дал ей знать, что они больше не одни?
Медленно повернувшись к Лукасу, Эдина не увидела его лошади; очевидно, он оставил ее где-то неподалеку, потому и сумел незаметно к ней подобраться.
– Ты же не гнался за мной пеший, верно? – спросила она; любопытство на время перевесило неловкость.
– Нет, конечно. Я оставил лошадь за деревьями. Никто ее не украдет. Ты все еще на моих землях. – Он скрестил руки на груди и пристально взглянул на девушку. – Ты прошла не слишком много…
