– Оливия. – В его голосе сквозило раздражение. – Нет никаких нас.
Как больно ранили его слова!
– Ну конечно же есть. – Прежде чем он успел ей возразить, она добавила: – Поэтому ты и сбежал из Лондона.
Джеймс на несколько секунд прикрыл глаза, словно молил Всевышнего о терпении.
– Наверное, я это заслужил. Я дурно повел себя в ту ночь на балу Истонов.
– Ты дурно повел себя и на следующий день, когда приехал к Оуэну.
– Возможно, ты права. Но, Оливия, чего же ты от меня ждала? Мне не следовало целовать тебя, но я поцеловал. Сделанного не воротишь, как бы я этого ни желал. Через пару месяцев я уезжаю в Египет. У нас не может быть никакого будущего. Ты должна это понимать.
Она пожала плечами.
– Я смотрю на вещи иначе.
– Позволь мне задать простой вопрос: Хантфорд знает, что ты здесь?
– Нет, не знает.
Джеймс тихо чертыхнулся.
– А куда, он думает, ты поехала?
– К своей тетушке Юстас в Оксфордшир. – Оливия сделала глубокий вдох. – Роуз написала ей письмо, сообщая о моих планах навестить ее, но я успела его перехватить, чтобы Деннисон не отправил: не хотела беспокоить дорогую тетушку.
– Какая ты заботливая. – Его сарказм ранил. – А как тебе удалось убедить кучера и Хилди согласиться на эту авантюру?
Оливия уставилась на свои руки, понимая, что ее объяснения звучат постыдно даже для нее самой. Пыталась убедить себя, что цель оправдывает средства, все равно переживала.
– Когда мы остановились на постоялом дворе в первую ночь, я небрежно обронила, что хотела бы увидеть очаровательный коттедж тети Юстас в Озерном крае. Кучер вначале возражал, говорил, что получил распоряжение доставить меня в Оксфордшир, но я заверила его, что Оуэну известно о перемене планов и что тетя Юстас ожидает моего приезда в Хейвен-Бридж через пару дней.
– Стало быть, солгала.
– Да.
Джеймс вновь принялся беспокойно мерить шагами комнату.
– Как ты узнала, что я буду здесь?
– Наверняка не знала, но когда ты сказал, куда едешь, я предположила, что воспользуешься возможностью навестить дядю Хэмфри. Судя по тому, с какой теплотой ты о нем говорил, было ясно, что он тебе очень дорог… как и Хейвен-Бридж.
Джеймс покачал головой.
– Что-то я не припоминаю такого разговора.
– Это было довольно давно.
– И ты запомнила?
Джеймс наморщил лоб, и Оливия с трудом сдержала порыв разгладить морщинки пальцами. Да, она помнит и ценит время, проведенное с ним, в особенности те редкие моменты, когда он рассказывал что-нибудь о себе.
– Я подумала тогда, что и мне тоже хотелось бы когда-нибудь побывать в Хейвен-Бридже.
Джеймс опустился на кровать в изножье, чтобы глаза, прямо-таки сверкавшие гневом, оказались на одном уровне с ее глазами.
– Твой приезд сюда без ведома брата – безрассудство. Ты подвергаешь себя опасности. А если бы по пути на вас напали разбойники с большой дороги? Или застряли бы где-нибудь в глуши?
– Не преувеличивай. Тихая сельская местность вовсе не кишит разбойниками. С таким же успехом меня могли ограбить и по дороге к тете Юстас, – возразила Оливия, поскольку как-то не задумывалась над всякого рода случайностями, которые могли помешать ее плану, ибо была слишком сосредоточена на том, чтобы найти Джеймса.
– Ты упускаешь одну важную деталь, – ровно проговорил Джеймс. – Если бы с тобой что-нибудь случилось, никто бы даже не узнал. Тетя не ждала тебя, а уж я, видит Бог, тем более.
– Не вижу смысла рассуждать о том, что могло произойти, когда не произошло ничего.
– А ты забыла про пьяницу в таверне? Все могло закончиться гораздо хуже.
Она позволила себе легкую улыбку.
– Но все обошлось – благодаря тебе.
Джеймса ее лесть нисколько не смягчила – напротив, вид у него был такой, словно ему хотелось что-нибудь разбить.
– Утром первым делом я отправлю письмо Хантфорду с сообщением о твоем местонахождении. Подозреваю, что он сам приедет за тобой, а стало быть, за три дня пути придумает наказание за эту сумасбродную выходку.
Оливия заерзала на твердом стуле.
– Может, не стоит действовать так поспешно? Ведь есть и другие варианты…
Джеймс рассмеялся – глухо, резко.
– Какие, например?
– Завтра я напишу тете Юстас, сообщу о своем приезде и отправлюсь в Оксфордшир. Оуэну совсем не обязательно знать о моем посещении Хейвен-Бриджа.
– Я не собираюсь лгать твоему брату.
– Что ж, если ты желаешь поделиться с ним всей этой сомнительной историей, не смею мешать. – Оливия преувеличенно тяжко вздохнула. – Но не удивляйся, когда он посадит меня на ближайший корабль до Америки.
Джеймс сузил глаза.
– И поделом.
Теперь наступил черед Оливии мерить шагами комнату.
– Ну а ты? Разве ты не несешь никакой ответственности? Я бы, конечно, не стала впутывать тебя, ты же понимаешь, но кто-то мог бы сказать, что ты меня поощрял.
– Я… что?
– Да, когда поцеловал.
– Ах, ну да: как я мог такое забыть? – усмехнулся Джеймс.
Снова сарказм. Ножом по сердцу.
– Говори что хочешь, но я знаю, что тот поцелуй что-то для тебя значил. Я почувствовала это по тому, как ты обнимал меня, как смотрел на меня.
Он вскочил и схватил ее за плечи.
– Послушай меня. Тот поцелуй был ошибкой. Не стану отрицать, что увлекся, но я не ожидал, что ты такая…
Джеймс беспомощно пожал плечами, но ей нужно было знать.
– Какая?
– Такая… страстная, – признался он ворчливо. – И так хорошо целуешься.
К щекам Оливии прилила краска, вмиг стало жарко. Этот комплимент, пусть и высказанный неохотно, с лихвой возместил все его прежние колкости.
– Спасибо. Ты тоже очень даже неплохо целуешься.
Глаза Джеймса сузились.
– Тоже? А кто еще?
– Это неважно. Прошу тебя, продолжай.
Ее слова не порадовали, тем не менее Джеймс продолжил:
– Ты должна понимать, что мы с тобой не пара. Ты сестра маркиза, а я всего лишь поверенный и к тому же в конце лета уезжаю в Египет. Я не намерен жениться, мне не нужна семья. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше будет и для тебя, и для меня.
Он отошел в другой конец комнаты и устремил взгляд в окно, которое выходило на гостиничный двор.
– Я бы подождала, пока ты не вернешься из Египта, – проговорила Оливия дрожащим голосом.
– Дело вовсе не в Египте, – едва сдерживался Джеймс. – Ты младшая сестра моего лучшего друга. Я еще никогда не сознавал этого так отчетливо, как сегодня.
– Почему это звучит как укор?
– Приехав сюда, ты обманула семью и подвергла себя опасности. Это был глупый, эгоистичный и крайне незрелый поступок.
До сих пор Оливия пыталась храбро рисовать это как смелое и романтическое приключение, но слова Джеймса высветили горькую правду. Она ни за что не хотела волновать своих родных и никогда не прибегла бы к этому замыслу, если б это не был ее последний шанс на счастье. На любовь.
