— Я хотела бы попросить вас кое о чем, — проговорила горничная.
Глядя на дверь, Диана заставила себя улыбнуться.
— Да, Милли?
— Мне нужно больше угля для жаровни.
Слугам полагалось определенное количество угля на неделю. Однако во взгляде Милли читался вызов, она понимала, что Диана скорее всего не откажет ей; ценой молчания был уголь.
— Хорошо, — сказала Диана. — Я попрошу мистера Хэтта привезти завтра тебе угля.
— И одеяло, — добавила Милли.
Диана вспыхнула и отвернулась от Милли.
— И одеяло, конечно. Уголь и одеяло. Открой, пожалуйста, дверь.
Милли медленно отворила дверь, затем прислонилась к косяку, посмотрела на Диану, которая вышла из ее комнаты и быстро зашагала по коридору, пока горничная не попросила у нее чего-нибудь еще.
Мистер Палмер, секретарь Грейсона, сидел напротив, за полированным письменным столом вишневого цвета и делал пометки в блокноте. Голова секретаря была опущена, и Грейсон видел только его лысину. Очки, бросая вызов гравитации, держались на самом кончике носа, но мистер Палмер, погруженный в исполнение своих обязанностей, похоже, этого даже не замечал. Он задавал вопросы лишь тогда, когда это было абсолютно необходимо, и очень редко вносил какие-либо предложения.
Тем не менее, в это утро мистер Палмер задал Грейсону сразу три вопроса: действительно ли его светлость собирается отклонить приглашение Саммера на ужин, поскольку ранее он инструктировал его иначе? Желает ли его светлость пригласить на воскресный завтрак свою младшую сестру, поскольку он включил в список всех своих братьев и сестер, кроме Мэри? Дает ли его светлость разрешение на оплату только четырех гусей, хотя куплены пять?
Мысли Грейсона блуждали где-то далеко от этих дел; он торопливо исправил свои ошибки. Он уже готов был завершить разговор с секретарем, но в его голове билась и не давала покоя одна мысль, вызывая раздражение. Кэтрин Бержерон была права. Он осуждал ее столь строго лишь из-за ее рода деятельности.
— И еще, Палмер, — сказал Грейсон. — Я хочу, чтобы ты купил какое-нибудь украшение. Ожерелье или что-либо из того, что нравится леди.
— Доставить это леди Юстис? — уточнил Палмер, царапая пером по веленевой бумаге.
Диана, Диана, Грейсон не мог позабыть Диану. Его отсутствие у нее прошлой ночью, несомненно, испугало ее сверх меры.
— Совершенно верно: пожалуйста, доставь одно украшение леди Юстис, а другое — мисс Кэтрин Бержерон на Кинг-стрит.
Перо Палмера перестало двигаться по веленевой бумаге.
— Я дам тебе указание, как добраться до мисс Бержерон, доставь туда ожерелье и записку, — добавил Грейсон.
Перо Палмера снова задвигалось.
— Это все.
Мистер Палмер собрал все свои бумаги, взял в руки портфель и встал.
— Я подожду в передней вашу утреннюю корреспонденцию, ваша светлость.
— До свидания, мистер Палмер, — пробормотал Грей-сон и достал лист веленевой бумаги. Обмакнув в чернила перо, он написал:
«Мисс Бержерон, примите, пожалуйста, мои искренние извинения за то, что я обидел вас. Уверяю, что это никак не входило в мои намерения. Дарлингтон».
Весьма коротко, но, судя по его опыту, взъерошенные перышки женщины лучше приглаживать украшениями, чем словами.
Кейт позволила бы Дигби вынести свой бескомпромиссный приговор в отношении вкуса пирожного, но она полагала, что переборщила с солью. Она заканчивала печь, когда в кухню ворвался Олдос.
— Скорей, там Дигби! — тревожно крикнул он и тут же выбежал из кухни.
Кейт бросила на стол нож и, вытирая руки о фартук, бросилась вслед за Олдосом.
В гостиной Олдос поливал лицо Дигби виски, а Дигби лежал на диване. Его одежда была изорвана и испачкана, губа разбита, глаз заплыл.
— Дигби! — закричала Кейт, бросаясь к нему. — Господи, да что случилось? — Она опустилась на колени, а тем временем Олдос вложил стакан с виски в руку Дигби.
Не отвечая на вопрос Кейт, Дигби выпил виски, словно это была простая вода. Поморщившись, он отдал пустой стакан Олдосу.
— Еще, пожалуйста.
— Дигби!
— Мое лицо здорово исковеркано? — спросил он, осторожно дотрагиваясь пальцами до скулы.
— Точно, — без всякого колебания ответил Олдос.
— Да что с тобой произошло? — воскликнула Кейт.
— Результат проявленной глупости, — сказал Дигби, ощупывая нижнюю губу. — Я шел по набережной, чтобы встретиться с парочкой джентльменов, занимающихся торговлей парфюмерией. Я спросил Мег о мужчине, которого она видела и который был очень похож на тебя. Она подтвердила, что видела его в «Петухе и короне», я храбро решил зайти в этот убогий паб на Сент-Кэтринс-Док…
— Ой, нет…
— Я по глупости верил, что пара золотых соверенов поможет кому-нибудь вспомнить…
— Как же, помогли, судя по твоему лицу, — перебил его Олдос.
— Дигби, зачем? У тебя не так много в кошельке, чтобы раздавать соверены.
— Да, и, тем не менее, несмотря на мое изуродованное лицо, соверены сыграли свою роль, — сказал Дигби, и в его голосе послышалось негодование. Он закрыл глаза и положил голову на подушку. — Я знаю, что некий Джуд Бержер служит матросом на торговом судне «Принцесса» и что эта «Принцесса» умеет ловко обходить морскую блокаду и активно занимается работорговлей.
— Бержер? Работорговля! — воскликнула Кейт. — На что ты намекаешь? Что Джуд замешан в работорговле? Мой Джуд?
Дигби открыл глаза.
— Несмотря на его фамилию, я абсолютно уверен, что это твой Джуд. Его, похоже, не так-то просто забыть, поскольку он любит поскандалить, когда пьян, а когда трезв, то весьма популярен у девиц. Его внешность, описанная одной из таких девиц, очень похожа на твою Кейт. Белокурые волосы, зеленые глаза и необычайная красота.
— О, Господи, — пробормотала Кейт. Дигби дотронулся до глаза и поморщился от боли.
— Олдос, на кухне есть бифштекс, принеси его сюда, — попросила Кейт.
— Я ощущаю запах чего-то аппетитного, но это не бифштекс.
— И пирожные принеси, Олдос! — крикнула Кейт. Повернувшись к Дигби, она с надеждой спросила: — Ты узнал, как его найти?
— К сожалению, «Принцесса» ушла на этой неделе. Никто из тех, с кем я говорил, не знает, когда она вернется.
Появившаяся было надежда рухнула.
— Так что же произошло с тобой, Дигби? — спросила Кейт, осторожно отводя прядь волос с его лба.
Дигби отмахнулся.
— Наверное, я слишком легкомысленно обошелся со своим кошельком, — сказал он и поморщился. — Как только я покинул таверну, на меня напали двое головорезов. Они отняли не только кошелек, но и мой пистолет.
