Злая, безумная ревность ударила в голову Донато; на память пришли слова Нероне, содержавшие столь красноречивые доказательства близости генуэзца с Мариной. Умом и сердцем Донато не хотел и не мог верить в измену Марины, но его мужское естество вдруг охватила нерассуждающая, слепая ярость, которая сию минуту должна была куда-то излиться. Он подхватил Бандекку, бросил на кровать и, срывая с нее одежду, стал тискать, целовать, кусать ее обнаженное тело. Она отвечала на его грубую страсть с не меньшим пылом, и скоро любовники, соединенные отнюдь не нежным чувством, дали выход своему вожделению, похожему скорее на ненависть, чем на любовь.
Какое-то время они не видели и не слышали ничего вокруг; не заметили даже, как тихонько приоткрылась дверь и в щелочку заглянули любопытные женские глаза. Движения и звуки, наполнявшие комнату, не оставляли никаких сомнений у осторожной наблюдательницы; с одного взгляда Зоя поняла, что муж ее подруги не просто изменяет жене, но изменяет бесстыдно, грубо, да еще не с благородной дамой, а с известной своими похождениями бабенкой из трактира. Зоя невольно ощутила удовлетворение, что не только у нее несчастья в жизни. Она не желала зла подруге, но почему-то ей вдруг очень захотелось сию минуту рассказать обо всем увиденном Марине, чтобы нарушить ее спокойную и, как казалось Зое, самодовольную уверенность в благополучии своей семьи и в супружеской верности Донато.
Со стороны двора послышался собачий лай, и Зоя, тотчас отпрянув от двери, побежала прочь. Темнота позднего вечера позволила ей незаметно удалиться от «Золотого колеса» и выйти на улицу, которая вела к воротам предместий.
А Донато, очнувшись после совокупления с Бандеккой, почти сразу ощутил прилив досады и тяжкого, затаенного стыда, граничившего с отвращением. Он лег на спину, закинул руки за голову и какое-то время лежал неподвижно, выравнивая дыхание. Бандекка ластилась к нему, а он оставался безучастным и, закрыв глаза, старался ни о чем не думать. На душе у него были опустошение и горечь. Еще совсем недавно он рвался домой, к Марине, теперь же не знал, как встретиться с женой, как посмотреть ей в глаза. Что-то тяжелое, темное, нечистое встало между ними — и, возможно, он сам был в этом виноват. Но Донато мысленно оправдывал себя тем, что доказательства ее измены были налицо и он в припадке ревности не смог с собою совладать.
— Милый... — Бандекка склонилась над ним, целуя. — Почему ты так долго ко мне не приходил? Ты ведь знал, что я всегда тебя жду...
— Я бы и сегодня не пришел, если бы ты меня не заманила. Ведь как ловко придумала, что будто бы Лукино тайно приехал в Кафу! Это меня заинтриговало.
— Ты нарочно так говоришь, чтобы меня позлить? — Она больно ущипнула его за ухо. — Неужели я сама по себе тебя не привлекаю? Или ты, женившись, решил быть таким уж безгрешным, благоверным супругом? Все мужчины имеют любовниц, почему же такой красавец, как ты, должен отказывать себе в удовольствиях?
— Ладно, Бандекка, согрешили — и хватит. — Донато отодвинул ее от себя и рывком поднялся с постели. — Считай, что сегодня мы с тобой вспомнили прошлое и на том распрощались.
Он поспешно натянул штаны, рубашку и уже направился к двери, но тут Бандекка вскочила и, забежав вперед, стала перед ним с гневным видом:
— Уже уходишь? Попользовался мной, изорвал на мне одежду — и был таков?
— Не обижайся, Бандекка, — примирительно сказал Донато и, порывшись в карманах, выложил на стол пару золотых. — Вот, купи себе новое платье. — Он пару секунд подумал и протянул ей цепочку с жемчужиной. — Возьми и это. Может, ты сохранишь мой подарок лучше, чем...
Донато не договорил и отвернулся от Бавдекки, намереваясь уйти, но она снова его задержала:
— И куда ты теперь? Поедешь к ней, к своей женушке?
А он вдруг понял, что не сможет сейчас вернуться в Подере ди Романо, что ему надо какое-то время переждать, прийти в себя. Память услужливо подсказала, что есть поручение консула, которое Донато, торопясь в поместье, собирался перепоручить своему помощнику Кристофано.
— Нет, Бандекка, я не встречусь с Мариной в ближайшие дни. Консул велел мне отправиться на переговоры с ханом. Так что прощай, завтра с утра я уезжаю из Кафы.
— А когда вернешься? — с надеждой спросила она.
— Не знаю.
Бандекка хотела обнять его на прощание, но он отстранил ее и быстро покинул комнату.
Осторожно ступая по темной улице, Зоя все время в мыслях прикидывала, какую выгоду может извлечь из создавшегося положения. Вначале она решила сказать Марине, будто сама покончила с ее врагом и теперь вправе требовать от подруги вознаграждения. Ведь главным было то, что злодей уничтожен, а уж чьими руками — Марине знать не обязательно. Но потом Зое пришло в голову, что ее обман может раскрыться, когда Донато вернется в поместье и, вполне вероятно, расскажет жене о своем столкновении с этим фра Бернардо или Нероне, как он его назвал. И ведь еще не известно, знает ли Донато, что Зоя была подослана Мариной. Вдруг Нероне перед смертью сказал об этом своему противнику? В таком случае Зоя будет выглядеть перед подругой чуть ли не предательницей.
«Я Марине больше не нужна, — мысленно произнесла Зоя и на мгновение остановилась. — Ее враг уничтожен, а мой муж еще долго проживет. Вряд ли Марина теперь выполнит свое обещание».
Чувствуя досаду и растерянность, Зоя огляделась по сторонам и невольно вздрогнула: она находилась сейчас недалеко от того места, где Донато с Бандеккой бросили тело Нероне. Поежившись, молодая женщина ускорила шаг.
Но далеко отойти ей не пришлось: за спиной она вдруг услышала странный шорох, а в следующую секунду сзади ее обхватили чьи-то крепкие руки. Она хотела крикнуть, но ей зажали рот, и у самого уха знакомый голос прошипел:
— Молчи, если хочешь жить.
В лунном свете перед ней возникло лицо Нероне — бледное, с выпученными, лихорадочно горящими глазами, с прилипшими к щекам мокрыми волосами. Решив, что на нее напал оживший покойник, Зоя мгновенно лишилась чувств.
Нероне усадил ее на землю, прислонив спиной к стволу дерева, и пару раз ударил по щекам, чтобы очнулась. Но, едва она открыла глаза, как уже снова была готова закричать от ужаса. Нероне с угрожающим жестом произнес:
— Не ори, глупая баба, я не призрак, а живой человек. И тебя не собираюсь убивать, не бойся.
Зоя дрожащим голосом пролепетала:
— Но как ты... как ты выжил? Я же видела, как они сбросили твое тело в ров с водой...
— Нероне Одерико не так-то просто убить, — мрачно усмехнулся генуэзец. — Я умею притворяться мертвым, когда нужно. Если бы Донато был умней, он бы понял, что не додушил меня до конца.
