– Да, без туфель, – подтвердил Хайятт. – А также и без шляпки. Вы должны быть в живом соприкосновении с землей и с небом.
– Потребуется очень высокая лестница, чтобы достать до неба, – заметила Лаура.
Его предложение показалось ей слишком экстравагантным и она боялась, что Хайятт хочет в своем портрете посмеяться над Оливией.
Хайятт почувствовал настроение Лауры и ответил на шутку с холодком:
– Не нужно понимать все так буквально. Модели нередко изображаются на фоне неба. Не сомневаюсь, вы, наверняка, заметили, что небо и земля на картинах сливаются. Это называется перспективой.
– Полагаю, только голова и ноги баронессы будут соприкасаться с матерью-природой, саму же ее, надеюсь, вы намерены писать в платье?
Кровь прилила к лицу Хайятта.
– Когда я собираюсь писать обнаженную модель, я приглашаю профессиональных натурщиц. Общество не в меру стыдливо! Женщин надо рисовать без одежды. Человеческое тело – самый большой вызов природы художнику. Мы можем выйти сухими из воды, ошибившись в пропорциях дерева или здания, но при малейшем отклонении от пропорций человеческого тела, мы обрекаем себя на провал.
– Конечно, на мне будет платье, – сказала Оливия, – но как вы думаете, лорд Хайятт, какой цвет подойдет?
– Желтый, но не горчичный и не цвет одуванчика, а оттенок первоцвета, если у вас есть такое платье.
– Нет, большинство моих платьев белы, я ведь дебютантка, – напомнила Оливия.
– Боже упаси! Я совершенно против официального белого платья. Нужно что-нибудь скромное, без излишеств, чем проще, тем лучше.
У Оливии таких вещей в гардеробе не было. Она взглянула с мольбой на кузину. Лаура укротила свои чувства и попыталась представить, что же задумал Хайятт, и на этот раз ей показалось, он сделал правильный выбор. Ливви смотрелась бы нелепо в перьях и кружевах. Живость ее очарования выигрывает от окруженья природы. Хайятт хочет подчеркнуть ее юность. Ему нужно одеть ее в простое платье.
– На Фанни, помнится, было желтое платье, – сказала Лаура.
Оливия рассмеялась.
– Я не хочу на портрете быть в старом платье моей служанки.
– Может быть, это именно то, что нужно, – сказал Хайятт, удивившись, что никто другой, а именно Лаура, возражавшая против его намерений, так точно почувствовала настроение задуманной им картины.
– Если у вас есть соломенная шляпка с широкими полями, прихватите и ее. Одевать не надо, но, может быть, вы просто будете держать ее в руке.
– У меня нет такой шляпки, – огорчилась Оливия.
– У меня есть, – сказала Лаура.
– Зачем ты привезла такую вещь в Лондон, кузина?
– Иногда я люблю почитать во внутреннем дворике, и она защищает меня от солнца.
– Я могу принести мопса моей тети, – внес свою лепту мистер Медоуз.
Хайятт задумался над предложением.
– Да, мне бы хотелось, чтоб на картине был какой-нибудь признак жизни животных, – задумчиво сказал он.
– Может быть, вы одолжите у леди Деверу ее обезьянку? – предложила Оливия.
Лаура, заметив расширившиеся ноздри Хайятта, поспешила произнести
– А может, лучше – белка или птичка?
Хайятт кивнул, вновь поражаясь тому, что она уловила самую суть его замысла.
– Собаки доставляют много беспокойства, – сказал он, – но я пока не отклоняю с категоричностью ваше предложение, Медоуз. Вы любите собак, баронесса?
– Да, люблю, но тетушка не позволила мне взять с собой ни одну из моих собак, даже любимицу, чудесную овчарку.
Еще минут десять они говорили о картине, затем Хайятт проводил их к карете.
– Встретимся здесь завтра в семь утра, – сказал он, и прежде чем он успел сказать еще слово, толпа поклонников заметила кумира, и уединение Хайятта с друзьями закончилось.
В карете Лаура еще раз упрекнула Медоуза:
– Вы подстроили эту встречу, чтобы убедить Хайятта принять заказ на портрет Оливии, мистер Медоуз.
– Я пригласил его встретиться с вами и не был уверен, что он придет, – еще раз повторил Медоуз.
– Как вы убедили его?
– Не потребовалось долгих уговоров, как только он узнал, что баронесса прибыла из Корнуолла в Черепахе.
Это замечание вызвало некоторое недоумение Лауры. Она знала, что Хайятт сам достаточно знаменит, чтобы искать знакомств с теми людьми, которые на устах. Может, его привлекло богатство баронессы? Нужно следить в оба, не начнет ли он увиваться за Оливией. Если такое случится, у Лауры будет много хлопот: лорд Хайятт не из тех, кого просто удержать.
Оливия сидела, молча улыбаясь. Все бегают за лордом Хайяттом, а он принялся бегать за ней! Лондон не так уж сильно отличается от Корнуолла, где она слыла общепризнанной королевой. И здесь, в Лондоне, неоткуда ждать неудачи и не о чем волноваться. Она уже известна, в витрине магазина она рядом с Наследным Принцем и лордом Ливерпулем, премьер-министром, и нет никаких причин для дальнейшего беспокойства. Можно расслабиться и жить себе в удовольствие.
Оливия ворвалась в дом, на ходу призывая свою тетю услышать потрясающую новость.
– Лорд Хайятт согласился писать мой портрет! Разве это не замечательно, тетушка?
Самые теплые слова благодарности и восхищения достались от Хетти Тремур мистеру Медоузу:
– Какая удача! Подумать только! Лорд Хайятт будет писать нашу маленькую Оливию! Как отблагодарить вас, мистер Медоуз? Не знаю, что бы мы без вас делали!
Этот хорошо знакомый Лауре обряд восхваления предупредил ее о том, что она свергнута с пьедестала. Тем не менее, она решилась высказать свои соображения, чтобы обезопасить себя от возможных в будущем обвинений:
– Не забывайте, лорд Хайятт имеет определенную репутацию в отношении дам, миссис Тремур.
Хетти терпеливо улыбнулась прежней наставнице, но гораздо более теплой улыбкой она одарила нового советчика:
– Мистер Медоуз будет сопровождать Ливви в мастерскую художника и присматривать за ней, и ты, я надеюсь, ее не оставишь.
– Хайятт собирается рисовать баронессу в Гайд-Парке, – сказал Медоуз.
– Что за причуда! В Гайд-Парке! – воскликнула Хетти. – Впрочем, вполне приличное место. В молодости как-то раз я сама там каталась. Замечательно! В Гайд-Парке!
– Мы поедем в семь утра, и мне надо будет надеть старое платье Фанни, и хорошо, если на нем окажутся пятна от какой-нибудь травы, – смеясь, проговорила Оливия.
– Семь утра? Он встает рано! Но почему старое платье Фанни? Мы могли бы предложить что-нибудь получше! Но ни в коем случае не твои белые наряды, Ливви! На них-то как раз непременно останутся пятна от зелени Гайд-Парка.
