Достав из сундука серебряную цепочку, она надела на нее кольцо и повесила на шею. Тут она услышала позади себя шаги и повернулась, все еще надеясь, что Габриэль передумает и вернется поговорить.
Оказалось, что это Мири. Она холодно поглядела на Арианн, что стало обычным, после того как та сообщила ей, что вернула Геркулеса графу. После смерти матери Мири каждый вечер приходила к Арианн расчесать волосы и заплести косички.
Но сегодня Мири сделала это сама. Волосы были перекинуты через плечо; из нескладной косы, похожей на веревку, которая вот-вот расплетется, торчали золотистые, цвета полной луны пряди. За прошедший год девочка очень вытянулась, так что ночная сорочка стала коротка, доставая только до щиколоток.
Вконец измученная, Арианн с усилием улыбнулась сестре:
– Мирибель! А я думала, что ты уже легла.
– Надо бы, но не могу заснуть. Беспокоюсь о Геркулесе.
Этот дьявол в конском обличье меньше всего волновал Арианн, но она попыталась проявить максимум терпения.
– Мири, с этим уже покончено. С Геркулесом жестоко обращался не только граф. Обещаю, теперь он будет хорошо относиться к нему.
– Ты даже не дала мне попрощаться с ним. Геркулес хотел оставаться у меня и… мне он был нужен.
– У тебя же есть замечательный пони.
– Орешек уже очень стар. Ему трудно добираться до утесов Арго.
– Нечего тебе одной ездить к этим утесам, – одернула сестренку Арианн.
– Но до посещения спящих великанов осталось всего несколько дней, а ты совершенно не помнишь.
Арианн совсем упустила это событие, но такой пустяк не был в числе ее первоочередных забот. По преданию, каменные столбы на отдаленной стороне острова Фэр на самом деле были окаменевшими великанами. Раз в год в полнолуние эти каменные громады обретали человеческий облик.
Если в нужный момент приблизиться к этим столбам, то можно наблюдать пробудившихся великанов. Их, разумеется, никто не видел, но это предание было хорошим предлогом для шумных полуночных прогулок.
– Ведь мы каждый год ездили к великанам, – проговорила Мири. – Как же ты могла забыть?
– У меня в голове более важные вещи, Мирибель. На этот раз великанам придется нас простить.
– Тебе не надо ехать. Я сама поеду…
– Нет, никуда ты не поедешь. После того, что ты натворила сегодня, думаю, что тебе лучше посидеть дома. Чуть побольше займешься учебой.
Глаза Мири выражали бурный протест, но нижняя губа задрожала.
– Ты, Арианн, в последнее время то устала, то к тебе не подойти. А Габриэль думает только о нарядах и прическах. Если бы папа был с нами, он бы не забыл об этой поездке.
Да, вполне вероятно. Луи Шене, как и Мири, был оторванным от жизни фантазером. Мама всегда старалась учить их отличать подлинную магию от чепухи, а папа скорее готов был поверить легендам о спящих великанах или диким россказням об Эльдорадо, что за океаном, где было полно золота.
Арианн закрыла тяжелый ящик и отнесла в шкаф, велев Мири идти спать. Она вконец устала, у нее стучало в висках.
Но Мири хвостиком шла за ней.
– Когда папа вернется, он привезет мне из Бразилии обезьянку и попугая. Он торжественно вплывет в порт на корабле, нагруженном такими сокровищами, что у нас снова будет конюшня, полная прекрасных лошадей, и он никогда не станет запрещать мне ездить, куда я захочу. Если бы папа был здесь…
– Но его нет, – потеряв терпение, оборвала Арианн. – И вернется он, скорее всего, на пустом корабле с порванными парусами. Если вообще вернется.
Арианн пожалела об этих злых словах, как только они вылетели из уст. У Мири сморщилось личико, глаза широко раскрылись.
– Вы с Габриэль теперь больше ни во что не верите. Даже папе.
– Мири, прости, – начала Арианн, но сестренка, разразившись слезами, выскочила за дверь.
Арианн тяжело оперлась о столбик кровати. За считанные минуты она довела до слез обеих сестер. Да и самой было впору опуститься на мамину кровать, зарыться лицом в одеяло и разрыдаться.
Однако ее лишили даже этой малости. Маленькая горничная Бетт сунула голову в дверь – у нее было сообщение.
– Госпожа Арианн, скорее, пожалуйста. Из города со срочным сообщением от матушки аббатисы приехала Шарбонн.
«Этого еще не хватало», – в смятении подумала Арианн, но устало кивнула головой.
– Сейчас буду.
Через несколько минут она спустилась в большой зал к ожидавшей ее Шарбонн. Это была рослая крестьянка, работавшая в огороде, на конюшне и служившая на посылках в женском монастыре Святой Анны, что располагался близ портового городка. Из-за коротко подстриженных молочно-белых волос и мускулистого телосложения ее часто принимали за миловидного парня.
Увидев Арианн, Шарбонн почтительно сняла головной убор.
– Простите за вторжение, госпожа Арианн, но мать-настоятельница просила меня передать вам вот это.
Она передала сложенный лист пергамента, запечатанный символом Святой Анны. Глава монастыря Мари Клэр была давней подругой Евангелины Шене. Тоже будучи Дочерью Земли, она часто советовалась с мамой относительно старинных целебных снадобий и средств.
Арианн сломала печать и прочла несколько строк, написанных изящным беглым почерком Мари Клэр.
«Здесь человек из Парижа, спрашивает тебя. Ни с кем, кроме тебя, не хочет говорить. Убедительно прошу как можно скорее приехать в город».
Арианн нахмурилась. Она никого из Парижа не знала. Но с тех пор как она стала наводить справки за границей, пытаясь разведать что-нибудь об отце, ее стали осаждать бродячие матросы и путешественники, утверждавшие, что у них есть сведения, в надежде получить какое-нибудь вознаграждение.
Она сложила записку:
– Скажите Мари… я хочу сказать, матери-настоятельнице, что утром увижусь с этим месье.
К ее удивлению, Шарбонн горячо затрясла головой.
– О нет, госпожа, так не годится. Его может там уже не быть.
– Где же он тогда в это время будет?
– На небесах или в аду, смотря как распорядятся с этим беднягой.
– Что?! – воскликнула Арианн.
Шарбонн наклонилась поближе и прошептала:
– Он помирает, госпожа. Прострелен навылет.
Из окон «Чужеземного путника» на узкую улочку лился свет. В этот прекрасный летний вечер доносившийся от Порт-Корсар свежий бриз давал возможность держать открытыми ставни, в другое время защищавшие от ужасного зловония, распространявшегося дубильней за углом.
На острове Фэр в основном жили женщины, жены и дочери матросов, месяцами пропадавших в море. Женщины стали смелыми и самостоятельными, приводящими в смущение чужеземных мужчин, привыкнувших к более податливому племени.
