Мисс Софи, крепкая, дородная блондинка с очень безмятежными голубыми глазами и румяным лицом, неловко повиновалась, краснея и улыбаясь. Ее мать не спускала с нее оценивающего взгляда.
– Такая застенчивая и стеснительная, – нежно проворковала она. – Моя девочка еще не выезжает, она не привыкла к обществу, хотя, признаюсь вам, я нахожу кроткую сдержанность в этом юном создании необыкновенно привлекательной.
– Мисс Софи, сударыня, непременно украсит любое общество, – ответил Роланд, и в словах его было больше учтивости, нежели правдивости. Он нашел молодую леди до странности несимпатичной, но Каролайн строго-настрого предупредила, чтобы он обязательно снискал расположение ее тетушки.
И он вряд ли бы сумел выбрать более надежный способ выполнить пожелание Каролайн. Миссис Крессуэлл одаривала его ослепительными улыбками, предложила кресло и освежающие напитки. Он отказался и рискнул еще раз поинтересоваться Каролайн:
– Я вынужден показаться назойливым, сударыня, и мне вовсе не хотелось бы доставить вам или Каролайн неудобство, но дело, приведшее меня сюда, до некоторой степени не терпит отлагательства. Если бы я мог увидеть ее как можно скорее…
– Ну конечно же, дорогой сэр! – поспешно согласилась миссис Крессуэлл. – Не пойму, почему этот недотепа до сих пор не передал ей о вашем визите. Софи, детка, сбегай в классную комнату и попроси свою кузину присоединиться к нам. Каролайн так предана малышам, капитан Уайльд, – добавила она, – не знаю, чтобы мы без нее делали.
Роланд произнес в ответ какие-то учтивые слова и подумал, что миссис Крессуэлл скоро получит возможность выяснить это. Хозяйка продолжала болтать, перечисляя возраст и достоинства своих отпрысков и сожалея об отсутствии дома ее сына, Джорджа. Как бы ей хотелось познакомить с ним капитана. Роланд выразил сожаление по этому поводу, втайне надеясь, что Каролайн не станет задерживаться слишком долго.
На его счастье, через несколько минут дверь открылась, и Каролайн Крессуэлл вошла в комнату. На девушке было очень скромное и несколько потертое платье унылого темно-бордового цвета, которое совсем не шло ей. Глухой ворот, длинные рукава и полное отсутствие украшений сильно контрастировали с дорогой шелковой шалью ее кузицы Софи, ее платьем, украшенным узором в виде веточек и отделанным оборками из тончайшего муслина.
Различие в их одеянии, а также покровительственная манера миссис Крессуэлл в общении с Каролайн явно указывали на ее положение бедной родственницы, но этот факт, казалось, не слишком угнетал девушку.
– Привет, Роланд, – оживленно приветствовала она капитана. – Какая неожиданность! Что-нибудь случилось?
Капитан легко вошел в роль и произнес заготовленную заранее историю о мнимой болезни своей матери. Он попросил миссис Крессуэлл проявить великодушие и отпустить Каролайн в их поместье. Лиззи, которая с удовольствием перетерпела бы и намного большее неудобство, лишь бы заставить семейство Уайльд чувствовать себя в некотором долгу перед ней, заверила капитана, что она счастлива помочь его матери.
– Тогда лучше я поеду с тобой сейчас, Роланд. Только дай мне время переодеться и упаковать дорожную сумку. Я не заставлю тебя ждать меня больше получаса.
Она выбежала из комнаты, оставив Роланда, уверенного в том, что если Каролайн говорила полчаса, то это будет именно тридцать минут, и ни минутой больше. Капитан откинулся в кресле, с трудом перенося как фальшивые аристократичные замашки миссис Крессуэлл, так и неуклюжие попытки Софи кокетничать.
Каролайн задержалась лишь для того, чтобы попросить служанку Бекки помочь со сборами. Не переводя дух, она взбежала по четырем пролетам лестницы в свою спальню, располагавшуюся на самом верхнем этаже дома. Комнатушка эта, как и соседняя, которую делили Бекки и кухарка, не слишком отличалась от обычного чердачного помещения, но мисс Крессуэлл давно приучила себя к отсутствию комфорта. Она достала из шкафа видавший виды потертый саквояж, принадлежавший еще ее отцу, и попросила Бекки упаковать вещи, пока сама переодевалась в дорожное платье.
Бекки, умудрившаяся мельком увидеть капитана Уайльда, когда тот входил в дом, была охвачена невероятным волнением от появившейся у ее любимой мисс Каролайн возможности отправиться в путь в обществе такого роскошного господина. Она попыталась прокомментировать эту ситуацию, но Каролайн твердо вернула ее назад на землю, проговорив сквозь смех:
– Нет никаких поводов для роскошных полетов твоей фантазии, Бекки, ручаюсь тебе. Я знала капитана Уайльда еще тогда, когда мы оба играли в детской, и отношусь к нему как к брату. Кроме того, он очень сильно любит одну даму, гораздо моложе и намного симпатичнее меня.
Бекки фыркнула:
– Пусть так, мисс, но неправильно такой леди, как вы, прислуживать таким, как молодая хозяйка. Вы сами достойны иметь слуг, и пусть бы они ухаживали за вами. Да и жить вам надо в собственном красивом доме.
Каролайн рассмеялась не без горечи и ласково потрепала девочку по плечу. Бекки была единственной, к кому в доме своего дяди Каролайн испытывала хоть малую долю привязанности.
– Хорошо, если так когда-нибудь случится, не сомневайся, Бекки, я тут же заберу тебя к себе. Но теперь забудь обо всей этой чепухе, милая моя девочка, и подай мою муфту. Ты знаешь, где она лежит.
Бекки, вздохнув, достала большую меховую муфту из шкафа, почтительно положила ее на кровать и погладила шершавой ладошкой. Муфта – подарок на день рождения от миссис Уайльд, и Бекки от души восхищалась этой единственной роскошной вещью в гардеробе Каролайн.
– Ох, мисс, подкладка оторвалась! – тревожно воскликнула девочка. – Лучше уж мне зашить ее сразу же.
– Не теперь, дорогая, сейчас нет времени, я не должна заставлять капитана Уайльда ждать меня. – Каролайн завязала шляпные ленточки под подбородком, взяла перчатки и, протянув руку за муфтой, добавила со смешком: – Он очень спешит, поскольку у него назначена невероятно важная встреча.
Бекки подхватила саквояж и последовала за мисс Крессуэлл вниз в холл, где нерешительно топтался Джордж Крессуэлл. По-видимому, он только что вернулся домой и, услышав голоса в гостиной, задумался, стоит ли ему входить туда. Как и Софи, от матери ему достались голубые глаза и румянец во всю щеку, но он унаследовал стройную фигуру и утонченные черты Генри Крессуэлла. Каролайн относилась со снисходительным безразличием к этому слабовольному и довольно легкомысленному юнцу. Он рассеянно ответил на ее приветствие и с легким удивлением воззрился на дорожную сумку, которую Бекки поставила у стены.
– Разве ты уезжаешь, кузина? – поинтересовался он, и Каролайн кивнула:
