— Ваше величество, я говорил с министром обороны. У него есть вести от маршала Мармона. Маршал просит Ваше величество немедленно покинуть Париж вместе с королем Римским. Маршал не знает, сколько времени еще он сможет удерживать врага на дороге в Рамбуйе. Я в отчаянии, что вынужден принести вам эту ужасную весть.
Молчание было глубочайшим. Слышался только шелест лент шляпы императрицы. Она вновь завязывала их под подбородком.
— Быть может, я встречу Его величество на дороге в Рамбуйе? — спросила она.
— Но вы же знаете, что Его величество на пути к Фонтенбло, — сказал Жозеф.
— О, я говорю о Его величестве, императоре Австрии, моем отце!
Жозеф побледнел так, что даже губы его стали серыми. Жером заскрежетал зубами. Только Талейран слегка улыбнулся, не показывая ни малейшего удивления. М-м Летиция довольно бесцеремонно дернула невестку за руку:
— Ну же, мадам, поезжайте!
Талейран подошел ко мне.
— Прощайте, Ваше высочество!
— Вы собираетесь сопровождать императрицу?
— Конечно. Но, к сожалению, я буду задержан русскими у ворот Парижа. Патруль уже ждет меня, я это знаю. Прощайте, моя дорогая принцесса!
— Может быть, маршал Мармон освободит вас. Я желаю вам всего лучшего.
— Правда? Тогда я буду иметь надежду еще встретиться с вами. Однако маршал Мармон занят сейчас другим, более важным делом. Он готовит парламентеров для сдачи Парижа. Мы хотим избежать кровопролития.
Я возвратилась домой в коляске вместе с Жюли и ее двумя дочерьми.
На улице Анжу, когда Жюли вышла из коляски, Мари впервые после того, как Жюли стала королевой, заговорила с ней. Она обняла худенькие плечи Жюли и помогла ей подняться по лестнице.
— Мари, королева Жюли будет спать в комнате Оскара, а девочки — в комнате моей компаньонки. М-м Ля-Флотт пусть перейдет в комнату, где обычно останавливаются друзья.
— А генерал Клари, сын Этьена?
— Что ты хочешь сказать?
— Генерал Клари, сын вашего брата, приехал час назад и хочет остаться здесь впредь до новых указаний, — сказала Мари.
Этьен вместо того, чтобы приучать сына Мариуса к торговле шелком, направил его в «Эколь милитер» (военное училище), и Мариус с помощью Бога и Наполеона стал генералом.
— Граф Розен и Виллат могут поместиться в одной комнате, а Мариус будет жить в комнате Виллата, — решила я.
— А графиня Таше?
Я не поняла вопроса, пока не вошла в гостиную и не увидела дочь Этьена, Марселину Таше, которая в слезах бросилась мне на шею.
— Тетя, я так боюсь казаков, я не могу оставаться в своем доме, — сказала она, всхлипывая.
— А твой муж?
— Он в армии, я даже не знаю, где. Мариус провел эту ночь у меня, и мы решили ехать к тебе и пережить это ужасное время в твоем доме.
Я предоставила ей комнату для гостей, а м-м Ля-Флотт устроилась на диване в моем будуаре.
— Где поместится гувернантка моих дочерей? Если ты не дашь ей отдельной комнаты, она откажется от места и уйдет, — сказала Жюли, входя ко мне. — Кто будет спать на кровати Жана-Батиста?
«Ну уж, конечно, не гувернантка», — подумала я и вышла.
Я пошла в комнату Жана-Батиста и села на его пока свободную кровать. Я вслушивалась в надвигавшуюся ночь. Я вслушивалась…
В два часа утра капитуляция Парижа была подписана. Когда утром я выглянула в окно, шведские флаги колыхались над моим подъездом.
Возле дома стояла толпа. Сдержанный гул голосов долетал до меня.
— Что хотят эти люди, Виллат?
— Распространился слух, что приехал Его высочество.
— Но чего они хотят от него?
К подъезду подкатила карета. Жандармы оттеснили толпу. Из кареты вышла Гортенс с сыновьями — девятилетним Наполеоном-Людовиком и шестилетним Шарлем-Луи-Наполеоном.
Толпа замолчала. Один из детей показал на шведские флаги и что-то спросил, но Гортенс быстро схватила детей за руки и поспешно вошла в дом.
— Королева Гортенс спрашивает, может ли она оставить в вашем доме племянников императора, чтобы они находились под покровительством Вашего высочества. Что касается королевы Гортенс, она вернется к своей матери в Мальмезон.
Еще два мальчика у меня. Нужно посмотреть, сохранились ли на чердаке старые игрушки Оскара…
— Передайте Ее величеству, что она может совершенно спокойно оставить детей у меня.
Я помещу их в комнату м-м Ля-Флотт, Марселина ляжет в моем будуаре, а что касается м-м Ля-Флотт, то она будет спать в алькове, где спит Иветт. А вот куда мне девать Иветт…
Гортенс села в свою коляску. Толпа провожала ее криками: «Да здравствует император!»
Затем толпа вновь сомкнулась и ожидала.
Я не была одинока в моем ожидании. Вместе со мной вся улица ожидала Жана-Батиста!
Тридцать первого марта войска союзных держав вошли в Париж. Казаки гарцевали на Елисейских полях с воинственными криками, пруссаки дефилировали по улицам с песнями. Австрийцы вошли в город с оркестрами, делали приветственные жесты и посылали воздушные поцелуи девушкам, глядевшим из окон.
Первого апреля было создано Управление страной, которое должно было работать под контролем союзников. Во главе Управления — Талейран. Царь остановился в его доме. Талейран дал в честь царя праздник, где присутствовали все аристократические фамилии Франции, возвращенные Наполеоном из эмиграции. Шампанское лилось рекой. Царь приказал обеспечить страну мукой и мясом.
Наполеон находится в Фонтенбло с пятитысячной гвардией. Коляска Коленкура все время курсирует между Парижем и Фонтенбло. Коленкур ведет переговоры с союзниками от имени императора. Союзники выдвинули Талейрана на пост президента нового французского государства.
Но ведь этот вопрос должны были решать сами французы…
Четвертого апреля Наполеон подписал акт отречения следующего содержания: «Союзное командование заявило, что император Наполеон является единственным препятствием установлению мира в Европе. Император Наполеон, верный своей клятве, данной им при вступлении на трон, заявляет, что он готов отказаться от трона, покинуть Францию и даже расстаться с жизнью для блага Родины, сохранив, однако, права своего сына под регентством императрицы для продолжения монархии. Подписано во дворце Фонтенбло 4 апреля 1814 г.».
Два дня спустя Сенат объявил, что не может быть и речи о сохранении монархии Бонапартов и признании Наполеона II. Во всех окнах вдруг появились белые флаги Бурбонов. «Монитор» пишет, что только восстановление Бурбонов может гарантировать прочный мир.
Трехцветных розеток в петлицах не видно, везде — белые розетки. Члены семьи Бонапартов вместе с императрицей уехали из Рамбуйе в Блуа. Императрица кинулась в объятия своего отца и просила его укрыть ее и сына. Ее сына, не сына Наполеона, а только ее сына… Император Австрии называет маленького короля Римского Франсуа. Наполеон ему не нравится…
