Мэтью ушел в свою комнату и, опустившись на стул, закрыл глаза. Он уже пожалел о своей несдержанной речи. Наверное, жара подействовала на него больше, чем он осознавал, или он излишне понервничал. Утренней почтой — наверное, последней, которая поступила к ним, если слухи верны — доставили из Лондона посылку. Взглянув на почерк и адрес отправителя, Мэтью посмеялся и пошутил, что Рейнолдс «прислал уголь в Ньюкасл». В посылке действительно был алмаз, но при виде него у Мэтью заныло сердце, когда он увидел памятную подвеску грушевидной формы. Графиня де Гравиньи умерла и завещала алмаз Мэтью. А Рейнолдс решил уйти со службы.
Это был конец целой эпохи; Мэтью очень остро это ощутил. С момента приезда в Кимберли он жил в прошлом. Даже не в недавнем прошлом — он не думал об Энн, Виктории или объединении шахт. Нет, он вспоминал начало своих приключений тридцатилетней давности, когда он мечтал об Эльдорадо. Он вновь видел бескрайний вельд, покрытый только колючим кустарником, тысячи людей, копошащихся на своих участках, как муравьи, слышал крики радости, когда находили алмаз.
Держа бриллиант графини в руке, Мэтью чувствовал, что Кимберли — его судьба, и он обязательно должен быть здесь в минуту кризиса. Так искра порядочности, которую графиня заметила в нем много лет назад, вспыхнула и разгорелась.
В субботу, 14 октября, Лора, подобрав юбки, поднялась вместе с Мэтью и Николасом по склону отвала на окраине города. Вокруг города было несколько таких отвалов, которые образовались из пустой породы и теперь использовались как оборонительные позиции. Самая высокая точка города, стальной надшахтный копер «Кимберли-майн», служила наблюдательным пунктом, а на водонапорной башне был устроен еще один.
— Я не вижу противника, — разочарованно сказала Лора. Она довольно быстро привыкла к мысли об осаде и прониклась общим духом возбуждения, царившим в городе.
— Они там — собираются вблизи Штольц-Нек, примерно в десяти милях к югу от нас.
— Они подойдут ближе?
— Да, но не ближе; чем на три-четыре мили. Местность слишком ровная и открытая, чтобы они могли укрыться от наших пушек.
— А сколько у нас пушек?
Мэтью усмехнулся.
— Всего двенадцать, но я надеюсь, буры не знают об этом. Предвосхищая ваш следующий вопрос, скажу, что у полковника Кекуиджа, командира гарнизона, в распоряжении около четырех тысяч человек, включая силы северо-ланкаширского полка, кимберлийского полка и городской гвардии, куда входит каждый торговец, клерк или ремесленник, способный держать винтовку. Есть еще силы полиции.
— Четыре тысячи — это не слишком много, — задумчиво произнесла Лора, глядя сквозь очки на уродливый город, в беспорядке раскинувшийся на многие мили во все стороны.
— Да, не много, — согласился Мэтью. — Мы эвакуируем близлежащие фермы и свозим всех людей в город, но даже в этом случае нам придется защищать примерно тринадцать миль границы и население города около сорока пяти тысяч человек. Но не волнуйтесь, мисс Воэн. Нам надо будет продержаться совсем немного, пока не подойдет подкрепление..
— Что прежде всего сделают буры?
— Разрушат наши коммуникации, если смогут. Мы ждем, что они начнут сегодня. У меня такое чувство, что Родс приехал последним поездом, который мы теперь не скоро увидим. И буры, конечно, перережут телеграфные провода.
— Я не понимаю, зачем они хотят осадить Кимберли. Им нужны алмазы?
Мэтью покачал головой.
— Нет, не думаю, хотя захват такого известного города, как Кимберли, поднимет их престиж. Но это не главная их цель. Другие силы буров нацелены на Данди и Ледисмит в провинции Наталь и на Мафекинг на севере. В этих городах есть гарнизоны, и мы думаем, что буры постараются нейтрализовать английские войска, расквартированные там, прежде, чем успеет подойти подкрепление.
— Похоже, что у них очень умная тактика.
— Я бы не сказал. — Мэтью нахмурился. — Буры в ней не сильны. Мы видели во время прошлой войны 1880–1881 годов, что буры — отличные наездники и меткие стрелки. Их главное преимущество — знание местности и быстрота передвижения по этой местности в сочетании с непревзойденной способностью слиться с ландшафтом и вести прицельный огонь по плотной цепи английской пехоты. А что они делают сейчас? — Мэтью махнул рукой в сторону противника. — Они ввязываются в боевые действия с применением тяжелой артиллерии. Подумать только, сколько нужно людей, чтобы окружить одновременно Кимберли, Мафекинг и Ледисмит! Кроме того, им потребуются еще силы, чтобы задержать подкрепление, которое пойдет к нам на помощь. Черт возьми, мисс Воэд, все белое население обоих бурских республик составляет всего триста тысяч. Я не понимаю тактику буров, и я не понимаю, как они могут надеяться выиграть эту войну.
— Тогда почему они воюют?
— Не спрашивайте меня. Идите вон туда и спросите у одного из них.
— Я даже не понимаю, почему мы воюем. О, я знаю об ультиматуме, но ведь Великобритания достаточно сильна, чтобы проигнорировать его?
— Пожалуй, все дело в том, что Великобритания хочет оставаться великой, — серьезно сказал Мэтью. — В наше время существует большая конкуренция как в Европе, так и во всем мире и есть страны, которые зарятся на наши колонии и нашу торговлю. Мы должны доказать, что не позволим, чтобы нам диктовали свои требования какие-то ничтожные республики, вроде Трансвааля, и что такое неуважение будет пресекаться резко и быстро.
— Я очень рассчитываю, что в этой войне будет мало пострадавших.
— Вы боитесь, что в вас попадет снаряд, мисс Воэн?
— На самом деле, сэр Мэтью, я больше боюсь, что у нас будет мало еды.
Мэтью взял ее за руку и указал в сторону города.
— Эта местность называется Кенилворт, и я уверяю вас, там полно волов. Не бойтесь, вам не придется голодать.
— Может случиться большая трагедия, если буры перестреляют скот. Тогда сначала у нас будет избыток свежего мяса, а потом оно испортится.
— Я думаю, беспокоиться не стоит. А вон там дом Родса. Он уже недоволен полковником Кекуиджем и создает свой собственный штаб. Вы видели Родса, мисс Воэн?
— Да, но только издали. Мне показалось, что он болен. У него тусклые волосы, и лицо красное и отекшее.
Мэтью улыбнулся.
— Вы не поверите, но он на три года моложе меня. Он родился в тот же день что и старина Барни, а Барни был на два года моложе меня. — Его лицо на мгновение помрачнело, потом он опять повеселел. — Я переживу многих из них. Они позволили себе морально опуститься.
Никто не мог бы обвинить Мэтью в том, что он опустился, подумала Лора. Он выглядел на тридцать пять, с волосами, не тронутыми сединой, и с мальчишеским блеском в глазах, появлявшимся всякий раз, когда он говорил о подготовке города к осаде. Сегодня на нем была простая рубашка, вельветовые брюки и высокие сапоги, и он выглядел крепким, сильным и готовым к действию.
