«Успокойся, – приказала она себе и, не обращая внимания на боль в запястьях, снова принялась упорно крутить и тереть веревки. Боль обостряла ее мышление и не позволяла раздраженно реагировать на «кап... кап... кап...». – Раздраженные люди совершают ошибки, напуганные люди совершают ошибки. Адриан... отец... пожалуйста, поторопитесь...»
Дункан Фарроу не обладал ростом Адриана или широкими плечами Гаррета Шо, но был не менее представительным мужчиной. Каждое его движение было продуманно и выверено; его походка была плавной, как у пантеры, беззвучной и упругой, в ней чувствовалась скрытая мощь и готовность убивать. У него были бездонные изумрудные глаза, темные золотисто-каштановые волосы, слегка тронутые на висках серебром, а высокий белый воротник не скрывал шрама, уходившего от линии волос вниз по шее. Одежда, которую он носил, не могла изменить его непреклонную, суровую внешность. Безупречно сшитый серый старомодный суконный сюртук не смягчал впечатления, производимого лицом, которое от солнца приобрело цвет красного дерева. Его руки, свободно опущенные вдоль туловища, были широкими в кости и достаточно мощными, чтобы вызвать к жизни мысли о мечах, кинжалах и дымящихся пушках, а на красивом лице читалось, что этот мужчина прожил сорок три года, не расставаясь с горечью давних воспоминаний.
Фарроу неподвижно стоял в полумраке улицы за границей желтоватого круга света, падавшего от одинокого фонаря. Двигались только его глаза, внимательно всматривавшиеся в ниши и темные окна, чтобы уловить малейшие признаки постороннего присутствия, так как он был уверен, что где-то наверняка прячутся наблюдатели. Свидание было назначено на полночь, и оставалось еще пять минут, а он простоял в темноте уже больше двух часов.
Гаррет выбрал хорошее место. Склад был последним строением на улице, и сразу за ним плотно утрамбованная дорога переходила в изрытый колеями проселок. За складом темнели причалы, а кроме него, единственными постройками на пустынной дороге были два полуразвалившихся сарая и заброшенная мельница. Здесь не было ни таверн, ни сдающегося внаем жилья, ни чего-либо такого, что могло бы привлечь случайных прохожих в этот глухой ночной час. Дункана даже веселила дерзость Гаррета. Вывеска над дверью гласила: «У. Лонгфорд. Импорт. Экспорт» – это был собственный склад Дункана!
Во второй половине дня небо заволокли облака, начал моросить дождь, и воздух был пропитан сыростью, а потому особенно резко пахло мокрым деревом, отбросами, скопившимися на берегу, и лесом, который начинался сразу за границей городка. Стояла мертвая тишина, которую нарушал только легкий плеск волн, разбивавшихся о причал.
Дункан отошел от стены, у которой стоял, и по привычке проверил оружие – ножны на месте, а револьвер был заткнут за ремень. Дункан знал, что оружие обнаружат при первом же обыске, но если бы он пришел вообще без оружия, у Гаррета, несомненно, возникли бы подозрения.
Его взгляд в последний раз пробежался по зарослям деревьев слева, и Дункан кивнул, хотя и не думал, что его кто-нибудь сможет увидеть. Донн был на месте, его раненое плечо наверняка причиняло ему невыносимую боль, но ничто в Дэви не вызывало у Дункана удивления. Он был благодарен ему за бесстрашную поддержку – безгранично благодарен за то, что, если ему суждено сегодня умереть, он будет не один.
Дункан медленно прошел по омытой дождем дороге и остановился перед деревянной дверью склада. Света внутри не было видно, но он на него и не рассчитывал. Толчком распахнув дверь, он вошел внутрь и постоял немного, привыкая к обстановке.
Ничего – ни малейшего движения, ни единого осторожного вздоха.
Гаррет был абсолютно уверен, что Дункан придет один, как ему было велено. Они слишком много лет проработали рядом, чтобы им требовались услуги посторонних, и уважали ловкость и мужество друг друга. Здесь не будет вооруженных наемных бандитов, готовых выстрелить тебе в спину, и крепких охранников для страховки, и вопрос жизни и смерти будет решаться непосредственно между ними двумя. Таков закон моря, закон корсаров. Под вопросом был только Англичанин, трусливый и хитрый, жадный и вероломный. Но Дункана он не волновал – это уже забота Баллантайна.
При мысли о своем зяте Дункан улыбнулся. Он мог понять, чем золотоволосый янки завоевал сердце Кортни – он был высокомерен и беспощаден, не боялся потребовать объяснений, а получив их, усомниться в правде. Янки до такой степени был похож на Дункана, что Фарроу был уверен в том, что они станут друзьями – если останутся в живых.
Склад имел три этажа. Первый этаж, огромный, похожий на пещеру, был заполнен сверху донизу, ряд за рядом, тюками с недавно упакованным хлопком, и в нем стоял тяжелый запах. Верхний этаж занимал всего лишь половину длины здания, и там располагалась контора. Средний – был каменным и имел большие поворотные отсеки, открывающиеся на причал; у огромного проема, ведущего на нижний этаж, были сложены лебедки и канаты, а под ними стояли весы.
«Вниз, – решил Дункан. – Там есть выход наружу, и легко исчезнуть. К причалу наверняка привязана лодка».
Лестница располагалась в дальнем конце помещения, и он отдавал себе отчет в том, как громко звучат его шаги по скрипящим доскам ступеней, которые примерно в середине пролета сменились каменными. По мере того как Дункан спускался, ему становился виден круг слабого света, и он замедлил шаги, чтобы не утратить возможность видеть в темноте и даже на короткое время не быть ослепленным светом лампы.
Он медленно досчитал до пятидесяти – считать он начал еще у двери на улицу – и продолжил спуск на нижний этаж. По обе стороны от выхода были нагромождены тюки с хлопком и стояли бочонки со смолой, маслом и дегтем.
Шаркнула подошва, и Дункан осторожно перевел взгляд к кругу света. В центре небольшого свободного пространства, между стенами хлопковых тюков, на шатком столе стоял фонарь, и по обе стороны от него горели свечи. У стола стояло три стула, на одном из них сидел Гаррет Шо. Взгляды Дункана и Гаррета встретились и долго не отпускали друг друга; каждый из мужчин оценивал, насколько далеко может зайти другой, руководствуясь собственными мотивами.
Дункан первым отвел взгляд, чтобы продолжить осмотр. В углу он увидел мужчину и мальчика, связанных спина к спине; их рты были плотно заткнуты кляпами, а кусок веревки, обвивавшейся вокруг их грудных клеток, не позволял им пошевелиться. Мальчик находился в полубессознательном состоянии, его голова свесилась вниз, а сломанную ногу он вытянул перед собой. Встревоженные светло-карие глаза мужчины покраснели от усталости, однако оставались ясными и выразительными и упорно пытались что-то сообщить Дункану Фарроу – или предупредить его?
