Филипу пришлось принести извинения. Его голос глухо прозвучал из-под забрала. Принц промолчал в ответ и, передав слуге шлем, направился прочь. Уорвик, подмигнув Майсгрейву и посмеиваясь, зашагал следом.
Наступил день турнира. Расцвеченное флагами и вымпелами ристалище было устроено за воротами Сент-Антуан. Высокие помосты для зрителей располагались по обеим его сторонам, а вокруг бурлила ярмарка.
Прибывший на турнир король Людовик выглядел озабоченным. Он косился на пестрые гербы и полотнища, сверкающие золотыми королевскими лилиями, неодобрительно рассматривал замысловатую резьбу на галереях для дам, расшитые серебром плащи гвардейцев, стоявших с копьями вокруг арены, на ковры, устилавшие лестницы, но ни разу не взглянул в сторону блиставших вооружением рыцарей. Губы короля беззвучно шевелились. Со стороны казалось, что Людовик молится, однако на самом деле он прикидывал расходы, на которые ему пришлось пойти:
– Сукно золотое для королевской ложи – двадцать пять ливров, сукно голубое для шатра – двенадцать ливров, золотой галун – пятнадцать… Нет, решительно я разорен. Боком вышла вся эта пустая затея…
Сутулый, невзрачный, с брюзгливым лицом, он поднялся в ложу, огляделся – и взгляд его невольно потеплел. Этот ослепительный солнечный день, это море голов, эти тысячи глаз, с восторгом глядевших на него, и тысячи глоток, орущих: «Слава королю Людовику!» – все это было как целительный бальзам для королевского сердца. Он соблаговолил слегка улыбнуться и подал сигнал к открытию парада.
Турнирные ристалища на континенте немногим отличались от тех же забав в Англии. Филип Майсгрейв стоял неподалеку от ворот, через которые на арену выезжали рыцари, и не мог не сравнивать. Те же тяжелые турнирные доспехи, богато убранные кони, колышущиеся на ветру вымпелы и перья, те же громкие девизы.
Филип не спешил облачиться в латы, так как было объявлено, что их схватка с шотландцем состоится в заключение рыцарских состязаний, когда острое зрелище сможет вновь подогреть интерес толпы. На несколько минут к нему подошел граф Уорвик. От него снова пахло вином, но он не был так пьян, как в их прошлую встречу. Не глядя рыцарю в глаза, граф отпустил пару вежливых замечаний и дал несколько советов по поводу предстоящего поединка. Держался он вполне дружелюбно, но Филип уловил в нем некоторую нервозность. И вскоре понял ее причину, когда заметил, куда поглядывает коронатор. Прямо напротив них, в одной из роскошных лож, вся в черном, расположилась Маргарита Анжуйская. Она не сводила с Делателя Королей пристального взгляда. Бог весть, о чем думала эта женщина, глядя, как приветлив и обходителен Уорвик с этим йоркистом. Так или иначе, но вскоре граф поспешил удалиться, а Филип еще долго ощущал на себе взгляд королевы-изгнанницы.
Над толпой витал возбужденный гул. Гремела музыка, сновали пажи, выполняя поручения своих господ, пока те располагались в ложах, со знанием дела обсуждая доспехи и вооружение участников турнира. Простолюдины облепили арену, как осы медовые соты, некоторые даже взгромоздились на скаты кровли соседней церкви.
На поле один за другим появлялись благородные рыцари в прекрасных доспехах, на отборных боевых конях, и каждый был окружен едва ли не дюжиной соратников и оруженосцев, высоко державших копья со множеством ярких стягов. Нарядные дамы с верхних ярусов благосклонно взирали на это великолепие, некоторые даже делали знаки рыцарям-избранникам, прикрепившим к своему шлему, плечу или налокотнику перчатку, платок либо шарф той, с чьим именем на устах он будет стремиться к победе и чья благосклонность будет оберегать его во время схваток.
Сегодня Майсгрейв уже дважды видел своего противника. Шотландец держался вызывающе, ходил окруженный возбужденной толпой своих соплеменников и веселых разнаряженных девиц. Впрочем, на минуту вся эта пестрая свита отхлынула, когда к шотландскому рыцарю приблизилась невысокая бледная дама. Делорен мгновенно стал серьезен, опустился на одно колено и бережно поцеловал край ее плаща. Кто-то из приставленных к Филипу оруженосцев прищелкнул языком.
– А ваш шотландец не так-то и прост, сударь! Видите, ему покровительствует сама Жанна Дюнуа, дочь великого Орлеанского бастарда. О, смотрите, смотрите, она подает ему свой шарф! Ее цвета темно-синий и серый. А вы, сударь, отчего отказались выступить со знаком одной из тех дам, что так рвались выказать вам свое внимание?
Филип не отвечал. Он видел, как Делорен взглянул в его сторону, принимая от своей дамы талисман на счастье, однако все это казалось ему сейчас пустой суетой и было безразлично. Он прохаживался, разглядывая французских рыцарей, которые строились в два больших отряда, готовые сразиться друг с другом, и его не покидало чувство пустоты и бессмысленности происходящего. Его не занимало, будет ли он сегодня убит Делореном или нет, и ожидание предстоящей схватки вовсе не горячило его кровь.
Филип прислонился к ограде ристалища и до тех пор обводил взглядом верхние ярусы трибун, пока не обнаружил в одной из лож Анну Невиль. Вот она, причина его опустошенности… Эта зеленоглазая девушка в расшитом золотом головном уборе, нарядная и оживленная, сидящая рядом с графом Уорвиком и беспечно переговаривающаяся с окружающими ее фрейлинами…
Рыцарь думал о том, что за время, предшествовавшее его схватке с Делореном, Анна ни разу не прислала весточку, ни разу не изъявила желания встретиться с ним. Она была всецело поглощена своим женихом, и сейчас Филип видел, как она подалась вперед, едва к ее ложе подъехал принц Эдуард. Он был в доспехах, так как собирался принять участие в турнире, на его щите красовались Алая Роза Ланкастеров и три английских льва.
– Мессир рыцарь, что вы так невеселы? – воскликнул его оруженосец. – Это дурной знак! Берите пример с шотландца – любезен с дамами, шутит и, кажется, вполне уверен в своей победе!
Меж тем оба рыцарских отряда выстроились друг против друга. Один отряд возглавлял граф де Кревкер, а другой – Луи Люксембургский88. Глашатаи выкрикивали правила, следуя которым должны были сражаться воины, а затем наконец прозвучал такой долгожданный сигнал: «Рубите канат!»
Поскольку король Людовик не являлся любителем турниров, эти шумные рыцарские увеселения уже не были во Франции так популярны, как в былые годы. И тем не менее эти состязания еще долго оставались заметными событиями, которые обсуждались и в замках, и в простых лачугах. Так что теперь, когда тысячи и тысячи людей с замиранием сердца наблюдали за тем, как по знаку маршалов рыцари тронули коней, как медленно и грозно они опускают длинные копья, как развеваются по ветру разноцветные плюмажи на их шлемах, гудит под копытами коней земля и наконец происходит яростная схватка, – не было ни единой души, которая не ликовала бы оттого, что является свидетелем столь грандиозного зрелища.
